- Если вы присланы партией для надзора за мной, то я ожидаю, что вы мне это скажете. А если вы пришли как друг и помощник, таким, каким я вас знал в Риге, то добро пожаловать.
Фрёлих открыто и прямодушно смотрел на меня своими большими голубыми глазами. Дальнейших объяснений не потребовалось. Но причина, по которой он у меня появился, всё же весьма интересна. Он сам придумал себе "миссию", так как он - и его друзья в СА также - видел во Власовском движении единственный возможный путь, чтобы закончить войну на Востоке. Фрёлих был немцем, русским и латышом одновременно, то есть он был настоящим европейцем. Он указал на разные практические возможности, открывающиеся из связи Власова и его штаба с его, Фрёлиха, друзьями, которые можно сразу реализовать. В первую очередь это относилось к снабжению и вооружению. Мы быстро заключили союз.
Делу Русского Освободительного Движения и "другой Германии", в которую он верил, Фрёлих приносил большие личные жертвы и остался верен до горького конца.
Учитывая особое положение Власова, его частную квартиру мы перевели из Дабендорфа, лежащего вне Берлина и находившегося на положении лагеря с установленным распорядком жизни, в скромную виллу на Кибицвег в одном из районов Берлина - Далеме. Здесь он поселился вместе со своими двумя главным помощниками - Малышкиным и Жиленковым, под охраной русской команды и под опекой Сергея Фрёлиха. Фрёлих нашел людей, хорошо относившихся к Движению и хотевших ему помочь. Фрёлих меблировал дом и оборудовал в саду виллы бомбоубежище; он доставал строительные материалы через близких ему предпринимателей, сочувственно относившихся к Власову; он получил, благодаря своим связям, первое оружие и аммуницию для охраны Власова.
Предоставленные Дабендорфу мотоциклы постепенно были обменены на автомобили, владельцы которых не получали достаточно горючего и потому охотно брали мотоциклы. Дабендорф посылал в Далем нормальный рацион продуктов, а Фрёлих доставлял из Прибалтики "дополнительное питание", что давало Власову возможность, хотя бы в скромных рамках, осуществлять требования представительства. Власов, Малышкин и Жиленков довольствовались своим скромным дневным пайком (однажды моя жена рассказала мне, как она была растрогана, когда она навестила Малышкина и он поделил с нею полученные им небольшие порции хлеба и искусственного меда).
Русское Освободительное Движение росло не стараниями германских фронтовых или штабных офицеров, но благодаря всё более громким требованиям русского населения и всё возраставшей уверенности в себе русских добровольцев. Во Власове видели человека, могущего освободить население от притеснений со стороны оккупационных властей и спасти от неизбежной мести Сталина при возвращении Красной армии.
Фельдмаршал фон Кюхлер и генерал Линдеманн по собственной инициативе пригласили Власова посетить северный фронт. Они узнали о его успехе на среднем участке фронта.
Власов спросил меня - не пришел ли за это время ответ на его требования, переданные им Гроте по возвращении из группы армий "Центр". Он считал, что его поездка во Псков и Гатчину на северном фронте теряет смысл, если правительство не склонно серьезно рассмотреть выдвинутые им политические проблемы. Как всегда, Гроте, с присущим ему тактом, рассказал правду и откровенно заявил, что он просто понять не может глупости нацистской бюрократии. При этом разговоре, кроме меня, присутствовал и Дюрксен, за это время полностью вошедший в доверие Власова; он также открыто высказывал свое возмущение.
Гроте сказал Власову, что приглашение на северный фронт дает ему, Власову, возможность лично познакомиться с фельдмаршалами и другими высшими офицерами и продвигать идею Русской Освободительной Армии в этих ключевых военных кругах. Этот аргумент, а особенно открытая критика Гроте и Дюрксеном политики их собственного правительства, произвели на Власова большое впечатление. Он сказал, между прочим:
- Говорят, что национал-социализм и большевизм - два сапога пара. Это неверно. Вы можете критиковать, иметь свое мнение и даже настаивать на нем. Это всё же - большая разница!
И согласился поехать, "хотя бы, чтоб повидать генерала Линдеманна, который так хорошо отнесся ко мне в свое время".
Эта вторая поездка состоялась с середины апреля до начала мая 1943 года и была полным личным триумфом Власова, которого население всюду восторженно встречало. Но эта же поездка, как раз из-за триумфального своего характера, нанесла Освободительному Движению страшный удар.
* * *
По своем возвращении из поездки Власов провел ряд совершенно секретных встреч со своими ближайшими сотрудниками, причем был разработан план операции, в подробности которого я был затем посвящен.
Целью этого плана было захватить еще не занятую германской армией полосу между бывшими царскими летними резиденциями Ораниенбаумом и Петергофом, а также овладеть Кронштадтом. Власов предлагал провести эту операцию сам с русскими добровольцами в составе двух дивизий. Его целью было удержать за собой Ораниенбаум и Кронштадт.
Власов привел ряд доводов, позволявших надеяться на быстрый успех операции; он был, к тому же, твердо убежден, что его солдаты сразу побратаются с советскими. План этот был детально разработан и обоснован тем, что Власов знает тактическое расположение советских гарнизонов и личные данные командного состава.
Я посвятил в этот план Гроте и Дюрксена, и Дюрксен настоял, чтобы я тотчас же отправился в ОКХ. Гелен принял меня около трех часов ночи в Мауэрвальде. Он выглядел усталым и даже изнуренным, но сразу же углубился в детали операции. Глаза его заблестели, он рассмеялся и сказал:
- Это же как раз то, что мы могли бы сделать не только под Кронштадтом, но и на всех фронтах.
Гелен обещал обсудить план Власова с генералом Хойзингером, начальником оперативного отдела, и с начальником генерального штаба, но сказал мне, что сначала должен закончить спешные дела по группам армий "Центр" и "Юг". Несмотря на поздний час, он рассказал мне о своем военно-политическом плане под кодовым обозначением "Акция Просвет".
Задачей акции "Просвет" было передать красноармейцам, что против них стоят не только немцы, но и их, борющиеся за свободную Россию, бывшие товарищи, что при переходе на немецкую сторону их будут рассматривать не как военнопленных, а как равноправных соратников в рядах русской национальной части, если они того захотят, или же они смогут мирно работать.
Гелен возлагал большие надежды на эту операцию, при условии, что она будет проводиться в сотрудничестве с Власовым и в связи с Освободительным Движением. Санкции на это у него еще не было. Но уже дано было согласие на то, чтобы придать каждой фронтовой дивизии вермахта специальные, состоящие из пяти офицеров и 15-ти иных чинов, группы русских. Эти русские группы должны были пройти в Дабендорфе краткосрочные курсы, и к концу апреля можно, было бы подготовить полторы тысячи человек. Их должны были прислать на Дабендорфские курсы из существующих добровольческих частей при генерале восточных войсках. Авторы проекта надеялись, что специальные группы в результате переходов красноармейцев вскоре вырастут до батальонов или даже до полков.
