получить любезного извинения, что, „к сожалению, из-за недостатка места редакция не может опубликовать все поступающие письма“. Если я прав, пожалуйста, опубликуйте, если я не прав, можете возразить». И категорично вопрошал: «Не пора ли редакциям журналов остановить эту эпидемию писательских автобиографий?» Внизу стояла подпись: «Александр Солженицын, учитель».
В Рязань в Касимовский переулок был направлен ответ. Он не был обидным для автора письма. А как же иначе? Редакция просто не обратила внимания на недостаток такта, который побудил провинциального учителя взяться за перо. Ведь каждому, кто хотя бы немного разбирается в литературе, абсолютно ясно, что мемуары таких выдающихся личностей, как Эренбург и Паустовский, обладают исключительной ценностью, не только документальной, но и эстетической. Что же все-таки побудило Солженицына к этой полемике, в которой он, кстати сказать, занимает самые примитивные позиции?
Первая работа Александра Исаевича была опубликована в «Приокской правде» в 1959 году. Это была заметка по поводу непорядков на почте. Второй «литературной попыткой» была маленькая статейка о непорядках на железной дороге. Ей так и не суждено было появиться на свет. Есть ли связь между почти оставшимся незаметным появлением в печати его имени и стремлением заявить о себе (о Солженицыне!) корифеям советской литературы?
Да, есть – самая непосредственная.
Солженицын стучится в любую дверь. Он хочет обратить на себя внимание – где угодно и как угодно. Показать свою исключительность, свою смелость. Позволим заметить, что эта смелость лишена риска. Может ли кто-нибудь обвинить советского гражданина в том, что он не проходит мимо недостатков в своем ближайшем окружении? В Советском Союзе критика всячески приветствуется. Может ли кто-нибудь обвинить в недобрых умыслах учителя, проявляющего беспокойство за судьбу советской литературы? Ни в коем случае. Однако он не был бы Солженицыным, если бы его поступки выглядели слишком просто. Он еще не знал, какой оборот могут принять события. Выступить ли против Советского Союза? Или пойти вместе с ним? Как выгоднее? Если он пойдет против общества, то он прослывет смельчаком, который не боялся нападать на самые большие авторитеты и боролся с произволом, присущим советскому строю. А если он будет вскрывать ошибки и недостатки, скажут, что сражался против уклонистов. Платформа готова. Можно действовать в любом направлении. Солженицын тогда жил в Рязани.
Позади остались поистине адские годы. И нельзя просто, по-человечески не посочувствовать Александру Исаевичу. Во время пребывания в лагере у него была обнаружена раковая опухоль (семинома левого яичка с метастазами в забрюшинные лимфоузлы). Развитие болезни было остановлено. Дело невиданное! Один шанс из ста тысяч. Но едва он покинул лагерь, как появилась опухоль в области брюшной полости. Солженицын начал терять в весе, не мог есть. Он вел уединенную жизнь в казахстанском Кок-Тереке, где после отбывания срока восьмилетнего заключения сначала работает экономистом в системе снабжения, затем становится учителем.
В этом районном центре он на «учительскую зарплату» купил собственный домик и начал новую жизнь.
Но что значит эта возможность жить и работать, если появляется новая угроза? Опухоль в области желудка увеличивается, и приговор врачей беспощаден: карцинома по-научному, а по-народному – рак. Это почти верная смерть.
В данный момент Солженицын – в самом деле фигура трагическая. Он одинок – Наталия Алексеевна развелась с ним накануне истечения срока его заключения. На сей раз пророчество Солженицына сбылось – последние годы будут самыми трудными. И Наталия Алексеевна не выдержала. Не стоит удивляться, читать мещанскую мораль, осуждать! Однако она была не в силах сообщить о разводе своему бывшему мужу. В письме, которое написала ее тетка, она сообщала, что Солженицын может впредь устраивать жизнь по своему усмотрению. Всего несколько слов. Ничего более. Разумеется, Наталия Алексеевна в данном случае оказалась не совсем на высоте. Однако это не останется для нее без последствий. Пока Солженицын буквально таял на глазах, Наталия Алексеевна жила сравнительно счастливо: она вышла замуж за своего коллегу, которого полюбила. Красивая, молодая и интересная казачка, остроумная и очень живая по своему характеру, Наталия Алексеевна Решетовская истосковалась по ласке и мужской заботе. Она устала. Ей захотелось мужской опоры и женского счастья. И она решительно пошла ему навстречу. Это был вдовец, ухаживавший за ней старомодно и трогательно. В такси, где он поджидал ее, Наталия Алексеевна всегда находила на сиденье цветы, он баловал ее, как маленькую (был старше ее на 10 лет). Наталия Алексеевна также заботилась о нем и его детях. Первый и последний раз в жизни она познала простое человеческое счастье. Она говорит: «На полную перестройку своей жизни я решилась весной 1952 года… Не буду себя ни оправдывать, ни винить. Я не смогла через все годы испытаний пронести свою „святость“. Я стала жить реальной жизнью».
А как же Солженицын?
Он был в онкологическом отделении Ташкентского медицинского института. Надежда – ничтожная. Врачи решили не оперировать, а провести курс рентгенотерапии, то есть облучать. Было сделано все, чтобы он выздоровел, все, чтобы сохранить ему жизнь. Солженицын – бывший заключенный и ссыльный – проходит курс лечения и не платит за него ни копейки! А такое серьезное и дорогое лечение требует огромных издержек, что, пожалуй, весьма чувствительно сказалось бы даже на внушительном бюджете Александра Исаевича в Швейцарии! Но благородство советских людей не только не были оценены Александром Солженицыным, наоборот, осмеяны им. Позднее он назовет советское общество варварским, а врачей – людоедами.
Его коллега Панин, чтобы не отстать, вторит ему, что это – общество «людоедов» и власть «сатанизма».
«Варвары» из Ташкентского медицинского института заботились о состоянии здоровья Солженицына, провели ему курс рентгенотерапии, наблюдали за ходом его болезни. Он получил 12 000 ЕР – лошадиную дозу облучения. Количество белых кровяных телец (лейкоцитов) существенно понизилось. «Людоеды» прекратили облучение на два месяца и отправили Солженицына домой. Это был хороший признак, ибо в противном случае (как правило, с летальным исходом) лечение прерывают лишь на месяц, а то и на две недели. Это было хорошо известно Солженицыну. А он покинул «раковый корпус» больницы Ташкентского мединститута с надеждой.
Ровно через два месяца «сатанисты» вновь приняли его очень ласково, уложили на больничную койку и… вновь стали лечить. И удачно! Рост метастазов был приостановлен. Солженицын был спасен. Счастливец! Его любила (да, да: любила!) не только преданная Наталия Решетовская, но и ветреная дама Фортуна.
Разумеется, даже сегодня, несмотря на прогресс в медицине, рак является загадкой. Что говорить, над Александром Исаевичем постоянно витала опасность, его можно по-человечески понять: обретен ли покой навсегда, сколько лет осталось еще прожить?..
Этот страшный недуг действительно был истинной
