Наконец раскопки начались. Шлиман стал детально исследовать то здание, которое раньше назвал «дворцом Приама» (теперь он сдержанно именует его «домом царя или градоправителя»).
21 октября возле дома была найдена большая, грубо сделанная терракотовая ваза, наполненная доверху каким-то белым порошком. При находке случайно присутствовали офицеры с английского военного корабля «Монарх», зашедшего в Дарданеллы. Один из офицеров зачерпнул из вазы горсть странного порошка и стал просевать его сквозь пальцы, Через минуту на ладони любопытного офицера осталось… золотое кольцо.
Ваза оказалась наполненной золотыми предметами. Порошком ее засыпали, очевидно, из предосторожности.
Вскоре поблизости нашлись еще три клада, поменьше. Все они по характеру совпадали с первым Большим кладом 1873 года.
Зимние дожди принудили прекратить раскопки в конце ноября. Но уже в январе 1879 года Шлиман получил от Лэйарда радостную телеграмму: турецкое правительство обещало дать Шлиману фирман на исследование всей Троады и даже на производство топографической съемки.
В феврале Шлиман вернулся на Гиссарлык, а в марте он поехал в Дарданеллы встречать дорогого гостя — профессора Рудольфа Вирхова. Вместе с ним приехал и Эмиль Бюрнуф, директор французского археологического института в Афинах, археолог, ориенталист и инженер, горячий приверженец Шлимана. Бюрнуфа командировало в Трою французское министерство просвещения, тем самым официально проявившее свой интерес к троянским раскопкам.
Шлиман привез гостей на Гиссарлык, ввел их в дом, показал отведенные им комнаты и сказал:
— Ну, теперь устраивайтесь, как кому приятней, — у меня здесь республика…
С каждой вагонеткой земли, вывезенной из траншеи во время раскопок 1879 года, все полней раскрывались сооружения глубокой древности и… все трудней становилось разобраться в них.
Была откопана значительная часть городских стен, окружавших город. Большая башня оказалась состоящей из двух отдельных, в разное время построенных стен. В долине под холмом Шлиман нашел развалины огромного амфитеатра на несколько тысяч зрителей — очевидно, это был театр эллинистической Трои позднейшего времени. В самом холме обнажились стены еще нескольких зданий. Которое из них моложе, которое старше? Этот вопрос властно стал перед исследователями, подчинив себе все остальные проблемы.
Датировка поселений такого археологического ребуса, как Гиссарлык, представляла необычайные трудности. В старину строительная техника развивалась очень неторопливо, выбор материалов был невелик, и две стены схожей конструкции могли быть отделены друг от друга тысячелетним промежутком времени. Мало того, древнейшие дома Гиссарлыка строились по тому же плану, что и нынешние хижины турецких крестьян: высокий каменный фундамент без окон и дверей, а над ним — деревянная надстройка. Значит, внешний вид дома не давал достаточных оснований для его датировки. Глубина заложения фундамента сама по себе тоже не была мерилом: здания с фундаментами разной глубины могли возникнуть в одно время. Было бы легко составить план каждого «города» Трои, если бы они аккуратно лежали один над другим, как в слоеном пироге. Но обитатели, населявшие город в разные эпохи, не выравнивали поверхности каждый раз заново, а по большей части строили прямо на развалинах предыдущих поселений. Там, где раньше были руины большого сооружения, возникал дом, стоявший на несколько метров выше, чем соседний, поставленный на ранее незастроенном участке.
Кроме того, смена поселений не всегда обозначала полную смену культурной эпохи, города не разделены между собой «мертвыми» периодами, в течение которых на Гиссарлыке вовсе не обитали люди. Позднейшие дома строились не только на развалинах более ранних, но и рядом с ними. Часто сохранившийся старый дом просто перестраивался и приспособлялся к новым требованиям.
И все-таки Шлиману удалось разграничить слои, базируясь на некоторых особенностях конструкции стен и на датировке керамических находок. Он насчитал их семь — семь городов, один над другим. Первые два города (считая снизу) принадлежали, несомненно, к древнейшей, доисторической эпохе; следующим, третьим городом Шлиман считал собственно гомеровскую Трою;[81] над ним были два поселения «нищего слоя», бедные постройками; затем шестой город, предположительно отнесенный Шлиманом к эпохе лидийского владычества (не позже VII века до нашей эры)[82] и, наконец, греческий город, так называемый Новый Илион, отстроенный и укрепленный Лисимахом и просуществовавший, вероятно, до IV или V столетия нашей эры.
В какую же глубочайшую древность уводили исследователя более ранние города Гиссарлыка, если и последний из них перестал существовать 1500 лет тому назад?
Взгляните на карты Древнего Востока, даже помещенные в сегодняшних, новых книгах. На юге — Египет, на востоке — Вавилония и Ассирия, история которых измеряется несколькими тысячелетиями. Восточное побережье Средиземного моря покрыто сплошь названиями городов. А на севере, там, где между Черным и Эгейским морями лежит выступ Малой Азии, — по существу, «белое пятно».
Могла ли Троада на самом деле быть «белым пятном»? Нет, конечно. Пять тысяч лет тому назад там жили какие-то племена. Развивались, боролись, сменялись общественные формации. Народы воевали и мирились, торговали друг с другом, заимствовали друг у друга культуру. История шла своим чередом. Но как восстановить ее? Египетские памятники большей частью сохранились на поверхности земли, раскопки в Месопотамии обогатили науку ценнейшими клинописными документами, а города Гиссарлыка были скрыты под многометровым слоем земли, и в них не сохранилось ни одной древней надписи. Поэтому задача исследователя Трои оказалась бесконечно сложной, и работа по заполнению «белого пятна» на карте древности, так блистательно начатая Шлиманом, не завершена и, до сих пор. Но уже исследования первых лет в Трое и Микенах дали понять, что культуры Трои и Микен, несмотря на их своеобразие, не были совершенно изолированы от культур других народов и что древность их не уступает древности Египта и Вавилонии.
Исключительную помощь Шлиману оказал Вирхов. Всего три недели провели они вместе в Трое, но это время стоило нескольких лет. Вирхов был человеком не только обширных знаний, но и огромного научного опыта. Неудержимо любознательный исследователь, Вирхов в совершенстве владел искусством научной методики, он умел систематизировать и делать выводы. Шлиман не брал у Вирхова уроков, а Вирхов не пытался учить Шлимана. Но эти три недели совместной работы были одним сплошным уроком.
