Фрейлейн Мелин выбрала себе наконец имя Бризеиды. Знала ли благонравная гувернантка, что так называлась наложница Ахилла, впоследствии отнятая Агамемноном? Сам Шлиман не искал никакой символики в этих греческих именах, — он просто хотел, чтобы у него дома ничто не нарушало гомеровской атмосферы.
Ради этой атмосферы был построен и его новый дом на Университетской улице.
Снаружи здание это, пожалуй, мало чем отличается от многих богатых особняков, какие строились в ту пору. Но вот описание одного современника: «Этот дворец представляет собой среди роскошного сада мраморное здание в два этажа. Между первым и вторым этажами большими золотыми буквами обозначено название постройки: «Дворец Илиона». В нижнем этаже помещается «Музей Шлимана», где собраны найденные им редкости из троянских раскопок… Первый этаж занят жилыми помещениями и большим, блестяще убранным торжественным залом. В эти покои ведет широкая мраморная лестница, чудо архитектуры — она не имеет опоры, а как бы висит в воздухе. Вся, мебель выдержана в древнегреческом стиле. Танагрские статуэтки[84] и произведения античной керамики украшают комнаты. На мозаичном полу изображены важнейшие экземпляры троянских ваз и урн, вдоль стен — фризы с классическими пейзажами и эпизодами из «Илиады», перемешанные со стихами Гомера. Над каждой комнатой на языке Гомера указано ее название. Подобная же мраморная лестница ведет в святая святых: в рабочие комнаты, помещающиеся во втором этаже, из которых особое внимание привлекает библиотека. Целые ряды полок, с полу до потолка, заполнены тут исключительно рукописями самого Шлимана. Над библиотекой значится изречение Пифагора: «Кто не учится геометрии, тот не входи».[85]
Дом был еще недостроен, мозаичники шлифовали полы, на крыше устанавливали двадцать четыре статуи греческих богов и богинь, а хозяин уже стоял в кабинете перед высокой конторкой (по старой привычке он работал стоя) и читал корректуру новой книги.
Она называлась: «Илион, город и страна троян. Исследования и открытия в Троаде и в особенности на месте сооружения Трои».
Это был капитальнейший том в 900 страниц с 1800 иллюстрациями, с картами и чертежами. Здесь подробнейшим образом излагалось все, что наука знала об истории Троады, приводились обстоятельные данные по физической географии, климатологии, флоре и фауне страны, ее топографии и этнографии. Затем изложена была история «троянского вопроса», начиная с Деметрия из Скепсиса[86] и средневековых путешественников до последнего времени. И лишь с 240-й страницы начиналось описание материалов, добытых в результате раскопок.
Эта книга была написана не одним Шлиманом. Полтораста страниц в ней занимают статьи ряда виднейших специалистов, разработавших отдельные частные вопросы. Список этих статей показателен: 1. «Троя и Гиссарлык» — проф. Вирхов. 2. «Отношение Нового Илиона к Илиону Гомера» — проф. Дж. П. Махеффи (Дублин). 3. «Надписи Гиссарлыка» — проф. А. Сейс (Оксфорд). 4. «Тимбра и Ханайтепе (курганы Троады)» — Франк Кальверт. 5. «Врачебная практика в Троаде» — проф. Вирхов. 6. «Список растений Троады» — по материалам Вирховa, Шмидта, Чихачева и др. составил проф. Ашерсон (Берлин). 7. «Утерянное искусство закалки меди» — А. Дж. Деффильд (Лондон). 8. «Волоокая Гера» и 9. «Троя и Египет» — проф. Бругшбей (Берлин). Карты и планы составлены по чертежам Э. Бюрнуфа и М. Горкевича.
Глубоко содержательное и блестящее по форме предисловие к книге написал Вирхов.
Получилось подлинное интернациональное содружество ученых! И это — в книге Шлимана, маниакального самоучки, который начал свою научную работу с того, что противопоставил свои утверждения всем аксиомам официальной науки! Для создания подобного содружества Шлиману не пришлось отказываться от своего основного принципа — от веры в реальность народного предания. Наоборот, виднейшие ученые всех стран пришли к Шлиману, когда убедились в огромной внутренней правоте этого человека.
Необыкновенное впечатление производит эта книга. В ней много ошибок с точки зрения современной науки. Значительную часть этих ошибок впоследствии обнаружил и исправил сам Шлиман в процессе дальнейших исследований.
У каждого археолога неизбежны на первых порах ошибки, вызванные и недостаточностью материала, и собственными увлечениями, и предвзятыми теориями прежних исследователей. Слишком велик был открытый Шлиманом новый археологический материк, чтобы точно измерить его, взойдя на первую прибрежную вершину.
Но ошибки не мешают книге быть по-настоящему обаятельной.
При внешней сухости и строгой научности изложения она согрета истинной поэзией. Сила воображения Шлимана восстанавливает бессмертные гомеровские образы, вводит читателя в древнейшую эпоху истории Троады, превращая её из «доисторической» в историческую, конкретную, поддающуюся изучению.
Конечно, наивно было бы искать в книге «Илион» подлинную историю в нашем понимании. В те годы материалистическое понимание истории уже было сформулировано в гениальных произведениях Маркса и Энгельса, но, чуждый интереса к социальным учениям, Шлиман и не думал о том, чтобы анализировать структуру той древней общественной формации, материальные остатки которой он извлек из глубины гиссарлыкского холма. Однако в отличие от других буржуазных ученых он не пытался и «модернизировать» историю, не изображал царя Приама королем на современный манер. Шлимана нельзя упрекнуть в искажении исторической действительности ради пропаганды «вечности» царской власти. «Придворными лакеями» называл подобных лжеисториков Маркс. Шлиман не принадлежал к их числу.
«Илион» вышел в 1881 году сначала на английском, затем в переводе автора — на немецком языке. Нужно сказать, что большого читательского успеха книга не имела. Это был не дневник, как прежние книги Шлимана, а научная работа, слишком громоздкая даже для, специалистов. Шлиман возложил на себя гигантский труд — систематически исследовать и воссоздать всю гомеровскую Грецию. «Илион» был первым звеном этой цепи.
Особенно интересно в книге ее «Введение». Это — автобиография Шлимана; в основе ее лежит та краткая автобиография, которая была помещена в «Итаке, Пелопоннесе и Трое». Но теперь это уже развернутое жизнеописание, почти исповедь. Нужно учесть, что оно писалось после только что совершенных потрясающих открытий в Трое и Микенах. В свете этих открытий каждый мелкий факт прошлого приобретал в глазах самого Шлимана символическое значение. Разговор с отцом о пожаре Трои вырос в решение восьмилетнего мальчика откопать гомеровский город. Неудачный юношеский роман с Минной Мейнке приобрел характер глубочайшей душевной драмы, из которой родилось решение «показать себя достойным ее любви». Отсюда якобы — изучение языков, торговая деятельность для создания «материальной базы» и, на склоне лет, осуществление детской мечты о Трое…
