Новые времена наступили не только в экспедиции. Теперь на Шпицберген регулярно летают самолеты Аэрофлота. Появилась бетонная взлетно-посадочная полоса арктического аэропорта в Лонгьире — в окружении локаторных антенн. Глядя на них, невольно думаешь о «груманлане» (поморе) былых времен — что было и что стало!
Первая группа отъезжающих из экспедиции ШПИЦ-79 предпочла отправиться к месту работы традиционным путем — морем. Знакомый путь, знакомые льды вскоре за Медвежкой (так фамильярно называют остров Медвежий те, кто часто встречается с ним), но есть и новости. Куда исчезли флотилии рыбаков на Медвежинской банке? Только пара дальних силуэтов да сторожевик с пушкой, напоминающей осиное жало, и огромным бортовым номером. Заснеженный силуэт острова с характерными очертаниями плато, рассеченного глубокой ложбиной Русской речки от нас на западе — впервые обходим его с востока на таком расстоянии, что норвежскую метеостанцию не разглядеть. Вскоре подошли к кромке сплоченного мелкобитого льда с редкими неподвижными угловатыми глыбами айсбергов. Горизонт подернут серебристой дымкой и пронизан весенним солнечным сиянием — май и за полярным кругом остается маем. Идем вдоль кромки льда, и, судя по тому, как солнце шарахается с одного борта на другой, весьма прихотливых очертаний. В полночь солнце на ладонь выше неровной полосы торосов по горизонту. Ко входу в Ис-фьорд видимость портится, появляется мгла, в ней растворяется майское солнышко, затем липкий клейстер тумана над разводьями и торосами, а за ними силуэт «Красина». Это новый ледокол, традиционно сохраняющий имя своего предшественника, покрывшего себя неувядаемой славой в шпицбергенских водах летом 1928 года во время спасения экспедиции Нобиле. Вслед за ледоколом в тумане прорисовывается низкосидящий в воде угольщик. Впервые за шесть экспедиций приходим на Шпицберген вслепую. И впервые пришлось пользоваться ледокольной проводкой, вот что значит середина мая! Но, как и прежде, предчувствие «поля» теснится в груди, одновременно радуя и тревожа.
Мне предстоит заниматься пульсирующими ледниками, которым в 1974 и 1975 годах, увы, я не смог уделить должного внимания. Теперь эта проблема обрела свою самостоятельность и в нашей стране, и за рубежом. Не берусь утверждать, что достижения в этой области ободряющие. Пожалуй, радует только выявление отдельных прогнозных признаков. Какой-либо общей теории, объясняющей явление в целом и в связи с общим развитием оледенения, нет и, похоже, в ближайшие годы не появится. Неясными остаются главные коренные вопросы: связаны ли подвижки ледников (пульсации) с изменениями вещественного баланса? Все ли ледники могут пульсировать или только некоторые — «избранные»?
Даже в определении самой подвижки ледника нет четкой договоренности, какие именно признаки считать решающими. Ясно одно: в короткие сроки в пределах самого ледника перемещается значительная часть слагающей массы льда, отчего его конец, как правило, неожиданно устремляется вперед, порой на многие километры. Все остальное (изменение профиля, появление трещин, образование лопасти на конце и т, д.) — лишь сопутствующие признаки.
Проблема эта интересна прежде всего из-за практической значимости, ибо связана с прогнозом подвижек: какие ледники будут продвигаться, где и когда, размеры подвижек и к каким последствиям может привести — селям, прорыву, подпруженных озер и т. д. Но и это не все. Какова роль подвижек в эволюции оледенения в целом — вот что можно попытаться оценить в условиях Шпицбергена. Действительно, при наших оценках сокращения оледенения на Западном Шпицбергене по исследованиям 1965—1967 годов подвижки особо не учитывались прежде всего из-за отсутствия необходимой информации, общего уровня изученности проблемы. Однако теперь с появлением новых источников информации, в частности снимков из космоса, возможность изучения ледников и с этой стороны стала реальностью.
Первая встреча с подвижкой ледника «в натуре» произошла в нашей экспедиции в 1966 году и произвела на нас огромное впечатление своей неожиданностью. В конце августа нас с Троицким вертолетом вывозили из бухты Мона. На подлете к водоразделу острова, обозначенному слиянием ледников Эльфенбайн и Скрюйс в огромную ледяную плиту чуть южнее горы Кропоткина, мы увидали отвесный фронт безымянного ледника, перебитый свежими трещинами. Вертикальный обрыв у ледника на суше — это было для нас столь необычно, что мы не могли оставить его без внимания. Перемахнули водораздел, и снова картина повторилась: тот же обрыв и словно вздувшийся язык ледника Мармор с трещиноватой поверхностью. Сделали несколько снимков за считанные минуты, чтобы закрепить увиденное и при возможности вернуться к нему. Уже в устье долины Сассен справа по маршруту в куту Темпль-фьорда был отчетливо виден ледник Фон Пост, причем на солидном расстоянии.
На всякий случай, скорее по привычке брать на заметку любую попутную информацию, я приближенно отметил на карте положение его фронта, благо ориентир — два отчленившихся горных ледника по правому борту вмещающей долины — показался мне достаточно надежным. А в целом сам Фон Пост — ледник как ледник, с большим количеством определений положения фронта, таких на Шпицбергене много. И то, что он несколько раз наступал,— тоже не редкость.
Еще одна встреча произошла год спустя в долине Линдстрем (восточнее Свеагрувы), когда я буквально уперся в стену льда, чуть присыпанную сверху моренами и перебитую многочисленными трещинами. Это была совсем свежая подвижка, при которой ледник едва не перегородил узкую долину. Разумеется, в литературе было описано гораздо больше подвижек, причем по сравнению с другими ледниковыми районами они встречались на Шпицбергене как будто гораздо чаще. Это также требовало проверки и объяснения.
Самая большая подвижка произошла между 1936 и 1938 годами у ледника Бросвель на Северо-Восточной Земле. Здесь выступ ледникового покрова за короткий срок продвинулся в море в виде гигантской лопасти на двадцать пять километров с приращением площади на четыреста — пятьсот квадратных километров, причем «лопасть» была настолько перебита трещинами, что напоминала скопление серраков[15]. На фоне этого феномена все известные подвижки в горах, включая знаменитый ледник Медвежий на Памире, выглядели несерьезно. Не говоря о масштабах этого явления, подвижка в полном смысле «натуре вопреки, наперекор стихиям», судя по наблюдениям X. В. Альмана и А. П. Глена, происходила на фоне интенсивного сокращения оледенения архипелага в целом. В конце прошлого века ледники на Шпицбергене наступали, причем преимущественно подвижками, продвигаясь за короткие сроки на большие расстояния. Видимо, русские исследователи, составлявшие карты острова в связи с измерением дуги меридиана, первыми описали это явление. Так, руководитель русской экспедиции, будущий академик Ф. Н. Чернышев, оставил детальное описание подвижки, напоминавшей такую, какая была зафиксирована аэрофотосъемкой позднее на Бросвеле: «Ледник Гейса (Хейса в современной транскрипции. — В. К.), около 40 лет назад доходивший лишь до восточного берега бухты, в настоящее время почти совершенно ее (подвижку.— В. К.) выполнил, уйдя в море верст на пять в виде длинного языка, по обе стороны которого остались лишь узкие полоски воды. Поверхность этого ледника поражает своей изломанностью и с вершины горы кажется форменной щеткой. Очевидно, ледник этот в настоящее время сильно наступает и благодаря изломанности сильно «телится», давая массу огромных живописных айсбергов».
