Для репетиций в институте нам предоставляли актовый зал. Разумеется, все происходило в учебное время, но, кажется, мы никому не мешали. Андрей иногда заглядывал к нам, послушать. И настал момент, когда в один из вечеров в этом зале выступила «Машина». Сережка Кавагое играл на органе, Игорь Мазаев на басу, Юра Борзов на барабанах и Макар на гитаре. Исполняли они что-то из «Сержанта Пеппера». И как-то это, в общем, произвело приятное впечатление. Тогда, по-моему, не столь важно было, как команда играет, важно было – что именно.
У «Машины Времени» отдельная история, не вузовская. Скажем, мы со своей командой являлись такими институтскими разгильдяями, и игра на гитарах была для нас само собой разумеющимся времяпрепровождением – как питье пива, разговоры о джинсах, футболе, девчонках. Концерты ведь проводились во всех институтах, каждую неделю. Надо было просто выбрать куда пойти – на «Рубиновую атаку» («на „Рубинов“), предположим, или, допустим, на „Скоморохов“… Самостоятельной, целенаправленной творческой деятельности в то время мы не вели. Было просто любопытно иногда что-то изобрести, сочинить. Но вытаскивать это на сцену даже в голову не приходило. Мы могли в состоянии подпития поделиться с закадычными дружками чем-то, что варится в нашей „кастрюльке“. Дальше кухни это никуда не шло, и выкинуть было не жалко, а у Макара, по-моему, уже ощущалось четкое понимание, чего он хочет. Он выглядел целеустремленнее всех, кого я знал в студенческо-музыкальной тусовке.
Мне запомнился один из сольников «Машины» в том же актовом зале, он был сидячим. До этого в МАрхИ все выступали в основном на верхнем этаже, в выставочном зале, проще говоря – на танцах. И «Машина» там играла какой-то хороший западный, попсовый, в сущности, материал. И вдруг они устраивают концерт так, чтобы люди просто сидели и слушали. Оказалось, что у них достаточно своего материала, который канает именно как концертный, а не танцевальный. Это было событие. По-русски, оказывается, можно петь!
Мне кажется, Андрей во многом задал фасон всего русского рока. Ранние вещицы «Машины» – «Продавец счастья», «Солдат», «Миллионеры» – формально выглядели вполне зрелыми композициями. Я не беру сейчас их стилистку, идеологию – не мое дело. Но как «штучка», хит, изделие они являлись готовым продуктом. Вполне оформленная аранжировка, взаимодействие куплетов, исполнительская подача – все было найдено. Мера агрессии, мера меланхолии, своеобразная блюз-роковая платформа, какое-то количество кантри, которое Андрей достаточно серьезно изучал. Прямо такое махровое кантри. Не прилизанный фолк, а «стариковские» заунывные баллады, с расстроенным банджо. Помню, у Макара имелось несколько пластинок американских исполнителей абсолютно деревенской такой музыки, не относившейся ни к кантри-вестерн, ни к блюграссу. Она смахивала на каторжные темы, штатовский шансон.
Александр Кутиков
Почему в 71-м я оказался в «Машине», это одному Богу известно. Думаю, основным побудительным мотивом было то, что ребята в группе собрались хорошие. Все мы были битломанами, это абсолютно точно. Но, правда, первые песни, которые я пытался спеть сам, еще до «Машины», были не «битловскими», а группы «Криденс». Вообще, я помимо «Битлз» много чего любил: Джо Кокера, «Дорз», «Кинкс», «Прокл Харум». Когда посмотрел фильм «Забрийски поинт», влюбился в «Пинк Флойд», после «Выпускника» – в Саймона и Гарфанкела. Благодаря кино мои музыкальные увлечения, вообще, существенно расширялись.
А «хорошие ребята» из «Машины» тебе поначалу не казались слегка «мажористыми»? В спецшколе учились, живут небедно, папы у всех не простые работяги, в загранку ездят. А ты, вроде, не из таких?
Ну, почему не из таких? До 7 лет я жил в отдельной 4-х комнатной квартире на Патриарших прудах. Дедушка мой был очень большим административным работником. Просто после того, как дедушка с бабушкой расстались, эта квартира была разменяна. Все разъехались по маленьким комнатам. Моя бабушка осталась жить по соседству с тем помещением, которое прежде являлось нашей роскошной квартирой. Мы с мамой и сестрой переехали сначала в Большой Козихинский переулок, потом на Малую Бронную. Но это уже были комнаты в коммуналках. После того, как у меня были няньки, пайки, попасть в коммуналку, где еще 11 соседей – это шок, конечно.
Но дело же не в том, к какому социальному кругу относишься. Имело значение, какой ты человек. Насколько интересен для потенциальных своих друзей, что ты знаешь, умеешь, какое у тебя отношение к миру, к стране, к системе. Я с «машинистами» в этом смысле был очень близок.
Например, в 16 лет я являлся секретарем комсомольской организации школы и по собственной инициативе написал заявление о выходе из ВЛКСМ. Комсомольский билет подарил на память маме. Она отнеслась к этому факту философски. Если сын так выразил свое отношение к советской жизни, значит и такое возможно в нашей семье.
Дедушка, правда, очень расстроился, поскольку это могло помешать карьере, которую он для меня прогнозировал. Когда я поступил в военно-механический техникум министерства обороны, предполагалось, что я надену мундир или стану специалистом по приемке изделий в области радиолокации на каком-нибудь солидном отечественном предприятии. Но в силу моей юношеской бесшабашности я забросил этот техникум очень быстро. Так как понимал, что перспектива стать военным или человеком, приближенным к оборонному ведомству, меня абсолютно не привлекает. Я интересовался музыкой, игрой в рок-группе, «Битлз» и всем остальным в этом же роде. И пошел работать в радиокомитет звукооператором.
Андрей Макаревич
В те годы любой, кто стоял на сцене с электрической гитарой, в рок-позе, расставив ноги, почти волосатый (хотя с длинными волосами повсеместно боролись, а в школе вовсе запрещали), казался богом! Можно было идти по стриту просто с пустым чехлом от гитары (гитару брать не обязательно, поскольку тяжело), и тебя провожали восхищенными взглядами. А если ты еще и в клешах, то ты «битл» просто.
Хотя для меня такой эффект был не главным. Более того, мы страшно глумились над Кутиковым, который на репетиции, например, приводил девушек, чтобы они сидели в углу и смотрели, как он красиво играет на бас-гитаре. Вот это было западло. И мы его гнобили: что же ты, мол, святое продаешь, так дешево. Остальные себе этого не позволяли. Да и времени на девочек не оставалось. Достаточно было осознания того, что мы им нравимся.
Александр Кутиков
Да, я приводил девушек на репетиции. Концертов у нас в то время было очень мало, а некоторые молодые особы проявляли интерес к тому, что называлось тогда «подпольной рок-музыкой», и с помощью репетиций я проводил с ними музыкальную политинформацию. К подтруниваниям по этому поводу я относился спокойно. Но считал, что для шуток друг над другом есть более достойные темы. А если бы я начал, наоборот, шутить над тем, что они не приводили девушек? Значит у них что-то не так в «консерватории»? Но зачем задевать моих друзей, коллег за больное…
