извинение за «тяжелую» цитату, это звучит так:
«…у нас давно уже есть третье понятие, из которого непосредственно вытекают и ментальное и физическое и благодаря которому их актуальная необходимая связь друг с другом станет для нас прозрачной». И далее:
«Этим третьим понятием является информация». Д.И. Дубровский находит необходимым очертить область применения этого понятия, ограничивая её
«…по крайней мере, (он стремится к аккуратности)
биологическими, биосоциальными, техническими и общественными системами». При этом он идёт дальше, утверждая «правомерность определения
«ментального» в качестве информации». Вот так, не больше и не меньше. Косный мир он не затрагивает. Замечу, что и в данном случае введение понятия информации, на мой взгляд, является излишним. Но проблема ментального лежит вне рамок данной статьи, и затрагивать её здесь не имеет смысла.
Вернёмся к Дарвиновской триаде. Практически все авторы статей, опубликованных в журнале «Эволюция», и я вместе с ними, придерживаются идеи универсальности эволюционных законов. Все понимают важность нахождения адекватной этим представлениям формулировки эволюционных законов на основе Дарвиновской триады.
Одним из первых учёных, мучительно размышлявших над этой проблемой, был математик Н.Н. Моисеев. В своей последней книге «Быть или не быть …человечеству?» он посвятил этой проблеме [5] специальный параграф: «Вселенная через призму дарвиновской триады». Кратко суть его представлений сводится к следующему:
Под изменчивостью следует понимать «множество вариантов, необходимых для выбора дальнейшего продолжения процесса эволюции любой системы».
Наследственность «означает, что настоящее и будущее любой» … системы … «зависит – не определяется, а зависит – от прошлого».
Отбор – это «правила и принципы» – «те самые законы физики, биологии, общественного развития, которые из мыслимо допустимых движений отбирают (часто с некоторой вероятностью) те, которые мы наблюдаем в реальности».
Мне представляется, что Н.Н. Моисеев в поисках расширенного понимания дарвиновской триады лишь наметил возможности её более глубокого понимания и соответствущего формулирования. Так, размышляя об изменчивости, он говорит не о наличии изменённого состояния, а о наличии возможных вариантов, которые необходимы для выбора, то есть воздерживается от фиксации реализации этих вариантов. Такая же недосказанность имеется и в формулировке «отбора»: в ней фиксируется факт отбора и необходимость соблюдения общих законов физики, биологии и … – отбирается то, что мы наблюдаем в реальности, – а не причины и механизм отбора. Формулировка принципа наследственности, на мой взгляд, является слишком общей, что, по-видимому, было следствием его стремления к предельной научной аккуратности.
Для меня предпочтительнее расширенное понимание Дарвиновской триады формулировать иначе [6], начиная при этом с наследственности.
Наследственность следует понимать как стабильность системы. При этом стабильное состояние системы надо относить не к мертвой, застывшей, а к «живущей» системе, испытывающей множество идущих в ней процессов наряду с взаимодействием её элементов с внешней средой. Такая система постоянно воспроизводится, наследует сама себя. Применительно к населению живого мира стабильность следует относить к популяции, к виду.
Это, конечно, отличается от моисеевского понимания. Его понимание по сути – зависимость изменившейся системы от её прежнего состояния, применительно к живому – зависимость потомства от родителей. Предлагаемое понимание – динамическая неизменность системы при протекании всех присущих ей процессов, в результате которых составляющие её элементы и сама система постоянно воспроизводятся.
Изменчивость в расширительном смысле я полагаю допустимым трактовать как многообразие состояний системы в результате взаимодействия элементов внутри системы и самой системы с внешней средой. Пока отклонения от некоторого основного состояния не очень велики (изменения у отдельных элементов системы, мутации у отдельных особей), система релаксирует и остаётся сама самой. При сильных возмущениях (значительных отклонениях – в характере и условиях взаимодействия между её элементами и средой) система теряет стабильность и переходит в одно или в несколько из множества возможных новых состояний. При потере стабильности, то есть в предпереходном состоянии возникает неопределённость, открывающая возможность для «выбора», для вероятностного варианта её развития, эволюции.
Отбор – это вероятностный результат дальнейшего развития системы, её переход в новое стабильное состояние, не обязательно самое стабильное из всех возможных, в котором она снова будет воспроизводить саму себя, то есть сама себя наследовать. Дарвиновское «выживание наиболее приспособленных» – это «выживание более стабильных» в сложившихся на данный момент условиях. Таким образом, отбор не предопределён, он вероятностен, хотя и зависит от исходного предыдущего состояния. Иначе говоря, это «стремление», точнее переход системы к новой стабильности. Неопределённость этого перехода требует введения в круг рассматриваемых вопросов нового понятия и термина для обозначения предпереходного и переходного состояния системы – бифуркации. Система может расщепиться на множество новых, и все они будут в изменившихся условиях динамически стабильнее исходной системы.
Во время одной из дискуссий по проблемам эволюции в Московском обществе испытателей природы я поделился изложенной выше формулировкой расширенного варианта дарвиновской триады, подчеркнув, что она отражает эволюцию любой системы, включая человеческое общество и самого человека. Один из присутствующих возразил мне, предложив оценить в какой новый объект превратится человек, вышедший из данной аудитории в туалет, поскольку в соответствии с данной формулировкой он изменил условия своего существования и своё состояние. Я оставил его вопрос без ответа, так как не счёл возможным включиться в обсуждение серьёзной проблемы на туалетном уровне. Однако, это возражение, показавшееся его автору «убийственным», отчётливо проявило принципиальную трудность в обсуждении и понимании эволюции различных объектов (систем), заключающуюся в строгом определении того, что собой представляет система, которую предполагается рассмотреть, какие ограничения необходимы при определении её состава, что следует подразумевать под средой, в которой она существует, и что имеется в виду под её изменениями и превращениями. Ясно, что объединять в одну систему яблоню, растущую у вас в саду, и автомобиль, разъезжающий по улицам Рио-де-Жанейро, абсурдно. И всё же вопрос: «Что следует считать системой, подлежащей рассмотрению?» требует ответа, так как в ряде случаев строго определить систему и весь комплекс вопросов, связанных с её эволюционными изменениями, совсем не просто. Трудность эту можно продемонстрировать на примере обсуждения в соответствии с дарвиновской триадой эволюции живого.
Так, если мы, обсуждая эволюцию какого-либо вида, предполагаем для объяснения изменчивости использовать факт мутации у одной из особей, то сразу встретимся с клубком противоречий. Вид как совокупность особей – это одна система, а отдельная особь данного вида – другая система. Эволюция отдельной особи – это рождение, взросление, старение и умирание этой особи в течение короткого периода её жизни. Эволюция вида – тоже рождение, взросление, старение и умирание, но на несопоставимо большем и совершенно другом этаже. Их эволюционные изменения принципиально различны именно в силу принадлежности к разным системам, отличающимся составом, взаимодействием составляющих элементов друг с другом и со средой. При таком подходе
