— И что же?
— Происходит катастрофа. Никто не думает, как это ужасно, когда в 38 лет человек уходит на пенсию и не знает, что делать. Он все отдал танцам и в итоге остался ни с чем.
— Вы об этом уже думаете?
— Я человек, который понимает: придет время, когда надо будет уйти. Но когда именно это время придет, думать не хочу. Сегодня у меня есть работа, предложения, контракты. Слава Богу, есть семья, есть муж, и я не исключаю, что в один из дней вдруг решу больше не заниматься балетом и займусь чем-то другим. Чем? Да всем чем угодно, кроме высшей математики. Не боюсь никакой работы. Остановить меня может только физическая смерть.
— Не думаете попробовать себя в качестве драматической актрисы? Я заметил у вас на журнальном столике кассету со спектаклем «Горе от ума» Олега Меньшикова.
— А я дружу с Олегом. Обожаю Женю Миронова. Вообще люблю театр и, если есть время, обязательно хожу на спектакли. Еще с Тбилиси, когда родители совсем маленькой водили меня на постановки Стуруа, Туманишвили. Мне повезло: у меня муж оказался страшным театралом. Когда он за мной ухаживал, то понял, что меня можно вытащить из дома только в театр. Благодаря ему я посмотрела все лучшие постановки Москвы.
Кстати, когда я была маленькой, то снималась в кино. Кахи Кавсадзе — Абдулла из «Белого солнца пустыни» — играл моего папу…
У меня был в жизни сложный период, когда я сломала ногу и год не могла танцевать. И хотя внутренне и чувствовала, что это лишь временный перерыв, все-таки подумывала, что, может, покончила с балетом навсегда. Приятно, что никто из продюсеров не отменил мои гастроли, их просто перенесли на год. Мне не разрешили рисковать собой и заставили делать операцию.
И получилось, что тот год (1995. — Прим. И.О.), несмотря на то что я 9 месяцев не выходила на сцену, был плодотворным. Я познакомилась с главным режиссером Театра на Таганке Юрием Любимовым. Юрий Петрович сам позвонил и пригласил меня в театр. Он тогда как раз репетировал «Медею» и предложил мне главную роль. «Юрий Петрович, — сказала я, — это совсем другая профессия, которой надо учиться. Но можно мне просто приходить на ваши репетиции?» Любимов разрешил. У меня был текст пьесы Еврипида, и все два месяца репетиций я каждый день приходила в театр. В день премьеры я волновалась больше, чем на собственных премьерах.
За тот период я изменилась, стала другой. Может, и не случайно все это было. Врач, который мне в Америке делал операцию (в клинике со мной лежали суперзвезды хоккея, футбола), сказала: «Нина, не волнуйся, после операции все будет еще лучше». И знаете, почему так произошло? Из-за внутреннего состояния. Ты перестраиваешься и по-другому начинаешь смотреть на жизнь. Когда муж впервые вывез меня на кресле-каталке, я посмотрела на мир другими глазами. Поняла, как же все прекрасно и какое счастье, что ты здоров. Все остальное — ерунда на постном масле.
— А как получилось, что вы сломали ногу?
— В репетиционном зале поскользнулась и упала. Все нервы, все из-за них. Тогда тоже был трудный период в театре, я переживала, ночь не спала, с сердцем было плохо. Но утром все равно пошла на репетицию, думала, позанимаюсь — и все дурные мысли вылетят из головы. Ведь, если я брошу балет, мне никто не поможет. Легче всего упасть, труднее — перебороть. Плакать всегда проще.
— Вы никогда не плачете?
— Плачу. Я терпеливый человек, меня обидеть можно лишь незаслуженным словом. Но выход слезам даю не на людях, а только дома.
— А в сны верите?
— Верю. Правда, не знаю их толкований, так как не читаю сонники. Но есть вещи, о них мне бабушка говорила. Какие-то приметы, которые запали в подсознание. Я во сне видела, как выхожу замуж. Лет за 20 до свадьбы я увидела, как в шикарном белом платье иду под венец. К сожалению, правда, самого интересного — лица мужа — не видела.
— Вы как-то сказали, что вышли замуж «поздно», в 25 лет. Разве это поздно?
— Сейчас это считается нормальным. А я раньше вообще думала, что замуж не выйду. Все подруги были замужем, у всех были, как сейчас говорят, бойфренды. Некоторые даже поразводиться успели. А у меня этого не было. Хотя друзей — в основном ребят — было много. Когда мне исполнилось 25 лет, стали появляться поклонники, которые предлагали руку и сердце, к чему я совершенно не была готова. А потом взяла и вышла замуж.
— Вы — дисциплинированный человек?
— Если надо, могу себя заставить. Например, необходимо спать днем. Я не люблю, но приучила себя. А раньше, несмотря на то что сильнее начинало биться сердце, перед спектаклем пила много кофе. Пока один знакомый врач не посоветовал перестать, сказав, что и без кофе все будет нормально. Я попробовала и убедилась, что взбадриваюсь и без кофе. А потом мне сказали, что полезнее пить чай, так как в нем меньше кофеина. И мы дома стали пить зеленые, фруктовые чаи.
— Встаете рано?
— Каждый день в 9 утра, так как уже в 11 начинается балетный класс. Ужасно тяжело бывает вставать, не хочется.
— Еще и без кофе.
— Да-да (смеется). Но могу. Вообще наша профессия учит подчинению.
— У вас дома много торшеров. Не любите яркий свет?
— Утомляет свет со сцены. Хотя когда родители приезжают из Грузии, то удивляются: «Как, у тебя есть свет, а ты его не любишь». Для них свет — это счастье.
— А что это за книга красивая? «Старинные сады и парки». Неужели вы это читаете?
— Мы собираем старинные книги. Вот издание стихов Анны Ахматовой 1921 года выпуска, вот Лесков 1920 года выпуска. Я недавно перечитала его рассказы и получила огромное удовольствие. Совсем другое ощущение. А еще я собираю старинные балетные открытки. Смотрите: вот Карсавина, Павлова, Нижинский…
Запись того разговора в московской квартире Нины увидела свет. Говорили мы с Ниной о многом: обсуждали планы в Большом театре, поездку в Японию, где должно было состояться празднование 20-летия ее балетной карьеры. Тогда в главном театре страны в очередной раз кто-то менялся — то ли директор, то ли художественный руководитель. В результате были отменены почти все спектакли Нины. И вопрос об уходе из Большого казался вполне уместным.
С тех пор мы долго не виделись. Мало того, признаюсь честно, не думал, что судьба вновь сведет с Ананиашвили. Тем более что по прошествии лет Нина оставила Большой театр и вернулась в родной Тбилиси. Возглавила Тбилисский театр оперы и балета.
За прошедшие годы в жизни Ананиашвили произошли почти революционные изменения.
— Нина, раньше мы встречались в Москве, теперь — в Тбилиси. Мы с вами разговариваем в кабинете художественного руководителя Государственного театра оперы и балета Грузии.
