В распоряжении читателей как в России, так и за рубежом есть масса кратких очерков разного качества, книг, посвященных частным проблемам, но нет ни одной разносторонней, основанной на первоисточниках подробной биографии Троцкого. Из такого рода очерков на русском языке необходимо выделить первую и пока единственную достоверную статью А. В. Панцова.[5]
Жизнь и деятельность Льва Троцкого были настолько насыщены, разнообразны, переменчивы, связаны с постоянными перемещениями и всевозможными контактами, что любая попытка воссоздать их в одном томе неизбежно обречена на известную долю упрощения. Просто невозможно коснуться более или менее детально той массы дел, огромного документального, печатного и рукописного, наследия, которые были связаны с активностью Троцкого.
Любой исторический труд обречен на известную долю субъективизма. Книга же, лежащая сейчас перед читателем, в определенном смысле может быть оценена как субъективная в большей степени, нежели другие. Имеется в виду необходимость отбирать среди тысяч документов Троцкого, как и связанных с его деятельностью, среди его необъятной переписки то, что автору представлялось наиболее существенным. Именно наиболее существенным, а не просто важным. Возник, таким образом, парадокс: стремление к объективному освещению деятельности персонажа неизбежно вело к какой-то доле субъективности.
Передо мной стояла задача рассмотреть деятельность Троцкого одновременно с двух точек зрения, в двух перспективах. С одной стороны, я стремился представить его в контексте эпохи, той среды, в которой он обитал, под чьим влиянием находился и на которую сам оказывал воздействие, в рамках той политической культуры, которая была свойственна первой половине XX века, отдельным этапам этого насыщенного периода. С другой стороны, я пытался рассказать о Троцком с высоты 70-летия, прошедшего после его гибели, что позволяет по-новому, на основании накопленного исторического опыта, на базе огромного количества имеющихся ныне в распоряжении историка документов оценить его личность и деятельность.
Золотое правило подлинного портретиста — представить свой персонаж так, чтобы его можно было увидеть с различных точек зрения, под разными углами. Только в этом случае персонаж предстанет панорамно, разносторонне, то есть более или менее объективно. Насколько удалось выполнение этой весьма нелегкой задачи, оценит читатель.
В огромном круге источников, находившихся в распоряжении автора этой книги, были и собрания сочинений Троцкого на русском, английском и французском языках, и издававшиеся под его руководством журналы, а также иная пресса, и документы партий и организаций, которые действовали под его руководством или же с которыми он был связан, и всевозможные материалы личного происхождения (воспоминания, переписка и т. п.).
Многие источники были извлечены из фондов архивов. Из них два архива особенно важны. Это прежде всего Российский государственный архив социально-политической истории (РГАСПИ), в котором изучены не только документы фонда Л. Д. Троцкого, но также материалы различных организаций российской социал-демократии и большевистской партии начиная с 1917 года, а также личные фонды И. В. Сталина, Г. Е. Зиновьева, Л. Б. Каменева, А. В. Луначарского и других. Это, во-вторых, Хотонская библиотека Гарвардского университета, где хранится личный фонд Л. Д. Троцкого, включающий не только его документацию периода последней эмиграции (с 1929 года), но также вывезенные им за рубеж материалы предыдущих десятилетий. Автор имел возможность использовать фонды некоторых других архивов, где обнаруживались более или менее значительные первичные материалы, позволявшие панорамно представить личность главного персонажа книги и его окружение. Интересны и материалы мемориальных музеев Л. Д. Троцкого и Ф. Кало в городе Мехико. Для работы были ценны публикации архивных документов, особенно те, которые хранятся в архивах, все еще закрытых для исследователей, в частности в Архиве Президента Российской Федерации. Из опубликованных материалов, сосредоточенных в зарубежных архивах, особо важен четырехтомник, составленный и отредактированный Ю. Г. Фельшитинским.[6] Его продолжением является девятитомник документов «Архив Л. Д. Троцкого», подготовленный Ю. Г. Фельштинским и автором этой книги и представленный пока в Интернете.
Сам Троцкий и его супруга Наталья Ивановна Седова оставили ценные мемуары, которые, как и любой источник такого рода, создают неповторимый колорит эпохи, мыслей и действий авторов, но в то же время весьма коварны, ибо легко могут увлечь в омут тех страстей, которые владели авторами при создании своих воспоминаний.
Разумеется, я не пренебрегал исследовательской и научно-популярной литературой, но стремился проверить ее свидетельства на основе первичной документации. Особенно осторожно я относился к так называемой «психоистории», получающей ныне все большее распространение и во многих случаях подменяющей анализ фактов и документов произвольными рассуждениями. Видимо, достаточно привести в качестве примера книгу американца Ф. Помпера «Ленин, Троцкий и Сталин: Интеллигенция и власть»,[7] содержащую попытку психологических и психоаналитических характеристик Ленина, Троцкого и Сталина. Далее нескольких мало доказуемых психологических гипотез и прослеживания обычного морально-политического влияния предыдущих поколений революционеров на личностное формирование этих деятелей автор продвинуться не смог. В книге немало произвольных характеристик и сравнений: например, меньшевикам приписывается «женский характер», а большевикам — «мужской»!
Троцкий является главным или побочным персонажем многих художественных произведений, начиная с восторженных его описаний в стихах и прозе Ларисы Рейснер и завершая полусатирическими и полусочувственными образами лидера оппозиции в произведениях Дж. Оруэлла «1984» (Голдстейн) и «Скотный двор» (Сноуболл, то есть Снежок).
В советской художественной литературе с конца 1920-х годов упоминание Троцкого как положительного персонажа, естественно, было под строжайшим запретом. И только некоторым авторам во времена «оттепели» и непосредственно после нее удавалось воссоздать образ, в той или иной степени напоминавший этого большевистского лидера в период Гражданской войны. Одним из таких сравнительно подробных рассказов о «комиссаре» был яркий эпизод в небольшой повести Василия Аксенова «Дикой». Есть и художественные фильмы о нашем персонаже — американская лента «Убийство Троцкого» (1972) с Ричардом Бартоном в главной роли и российская кинокартина «Троцкий» (1993), где его образ воплотил Виктор Сергачев. В мою задачу не входит оценка художественных качеств этих произведений. Могу только сказать, что они стимулировали некоторые направления документального поиска.
