Имя Нестора Махно широко известно. Оно постоянно упоминается в энциклопедиях и исторических трудах, несколько раз возникает в «Тихом Доне», а в «Хождении по мукам» дано подробное описание его самого и его окружения. Ну, а разного рода повестушки, кинофильмы, журналистские россказни – все это в оные годы хлынуло могучим потоком, который, впрочем, уже давно иссяк: старая схема исчерпана, а для нового, то есть объективного, освещения этой темы требовалась гласность, а также безопасность авторов. Теперь такое время, кажется, наступило. Попробуем…
Нестор Махно стал вожаком, а вскоре и подлинным символом народного движения Юга России и Украины. Долгое время разрозненные отряды повстанцев, именовавшие себя махновцами, сопротивлялись войскам интервентов, красных, белых, петлюровских националистов, многих прочих, и, несмотря на слабое вооружение и неважную организацию, сопротивлялись весьма успешно, порой одерживая даже впечатляющие победы. Махновщина обросла преданиями, фольклором, крепко осталась в народной памяти, особенно -, на Левобережной Украине, родине их бывшего атамана.
Начинать осмысление этой народной стихии, понять ее и правильно оценить – дело нелегкое, как, впрочем, можно сказать о всех крупных явлениях российской истории XX столетия. Омертвелые схемы и догмы слишком долго закрывали от нас подлинность, к тому же не раз и не два сменяясь новыми «антисхемами» и «неодогмами». Не станем никого ругать, но вот себя осудить не грех, даже полезно. В заключение моей нашумевшей когда-то статьи давался четкий и недвусмысленный приговор: «Четыре года бушевал пожар махновщины на Левобережной Украине. Жестокий огонь ее обжигал и другие районы страны. Ограбленные города, свернутые в спираль железнодорожные рельсы, разоренные заводы и кровь, море человеческой крови – вот то наследство, которое оставила махновщина народам России и Украины, не принеся ничего взамен». Жестокий приговор, ничего не скажешь.
Да, так-то оно так… Только вот известно все же, что кровь лили в ту пору красные и белые, зеленые и желто-голубые, анархисты и монархисты, свои и чужие. И города грабили. И рельсы и водокачки портили. Значит, дело не только в жестокостях – сколько их пережила тогда несчастная наша страна?! Надо разобраться во всем тут спокойно, только это позволит нам понять пройденный путь, а следовательно – оценить современность. Попытаемся же. И конечно – начинать следует с выяснения личности того человека, что дал имя махновщине.
Облик Нестора Махно в истории до сих пор не познан, а первые тридцать лет его жизни скрыты в историческом тумане, который уже вряд ли. удастся развеять. Вот – дата рождения. В первых наших справочниках (1930-й) указывался 1889 год. Затем появилась новая дата – 1884-й. Это отразилось и в изданиях зарубежных. Так, в немецкой энциклопедии 1939 года (Лейпциг, том 7) уточнено: 27.10.1884. То же повторялось в справочниках на многих языках довольно долго. В своей статье я указал обе названные даты, и вот – приходит вскоре письмо из тех, которые любят получать все историки – то лучшие отклики на наши публикации. На этом нельзя чуть-чуть не задержаться.
Писал мне редактор издательства «Энциклопедия» Юрий Шебалдин – талантливый и образованный историк. После вежливого комплимента в адрес моей статьи он сделал исключительно ценное фактическое дополнение: «Хочу обратить твое внимание на то, что Н. И. Махно родился не в 1884 и не в 1889 г. Недавно мы получили справку Гуляйпольского загса, согласно которой Нестор Иванович Махно родился 27 октября 1888 г. Родители: отец – Махно Иван Родионович, мать – Махно Евдокия Матвеевна. Оба православные». Ценнейшие сведения, они вполне могли бы затеряться!
И еще. Галина Андреевна подробно рассказала мне в свое время, что настоящая фамилия ее свекра была Михненко (а не Махненко – популярная тогда среди малороссов), но уличная кличка Ивана Родионовича почему-то стала именно Махно, а по простоватым обычаям той поры дети именовались именно так. Вдова не могла тут ошибиться, ибо слышала рассказы о том не только от покойного мужа, но и от многочисленной его родни, которую хорошо знала.
Итак, установлены дата рождения Нестора Махно и его родовое происхождение. Теперь очень важно описать место, где он родился, и общественную среду, где вырос и получил основы воспитания, что так важно для любого человека. Тут нам поможет забытый ныне, но поистине бесценный источник природы и быта России начала нашего века. О нем – хоть несколько слов.
Крупнейший в России и известный всему миру географ Семенов-Тян-Шанский в начале века издавал капитальную и совершенно своеобразную энциклопедию: «Россия, Полное географическое описание».
В 1910 году вышел в свет четырнадцатый том: «Новороссия и Крым».
Нашлось в нем место и описанию скромного, но вскоре столь знаменитого села. Вот оно: «По грунтовому торговому тракту лежит волостное село Верхнеднепровского уезда Гуляй-Поле (раньше бытовало такое написание. – С. С.) с населением в 500 душ». Это крошечный отрывок из главы с описанием Екатеринославской губернии.
Уточним, что сведение это, как точно указано в книге, относится к 1900 году. Но в десятых годах – время, которое нас сугубо интересует, – Гуляйполе необычайно разрослось: там появились предприятия, обрабатывающие продукцию сельского хозяйства, две гимназии, земская больница, многочисленные ремесленные мастерские. Но сколько всего их было и какова численность населения – точных данных за этот период не сохранилось: архивы погибли в гражданской, а потом в Отечественной войне… а позже их совсем уж не сберегали.
Важнейшей характеристикой той южной части Екатеринославской губернии, где находилась родина Нестора Махно, была чрезвычайная социальная и национальная пестрота. Это очень важно для понимания духовного воздуха, который вдыхал с детства будущий вождь махновщины, поэтому дадим краткие пояснения. Бурное хозяйственное развитие края сопровождалось всеми классическими пороками, присущими раннему капитализму: наглое высокомерие новоявленных богачей, униженное положение бедных и обездоленных слоев, обнаженное насилие как способ решения всех вопросов.
Резко выступали пережитки старых помещичьих времен и нравов: громадные имения – и забитые, малограмотные батраки, а на службе у хозяев – вооруженная стража. Казалось, правды искать негде, отчего решительные и смелые люди, особенно молодые, тоже тянулись к насилию – ответному, как они сами думали. Добавим, что теплые края нижнего Приднепровья, где продукты питания были обильны и баснословно дешевы, привлекали множество неудачников с иных мест России и Малороссии в поисках хлеба насущного. Ясно, что пришлые парни никак не разряжали социальной напряженности: напротив, они сгущали предстоящий общественный взрыв.
