В период установления двухпартийной системы (турисмо) посланцы различного толка несли в Испанию новые политические идеи. Бакунин{14} устами некоего итальянца пропагандировал анархизм. Маркс направил своего зятя{15} распространять научный социализм. Анархисты организовывали тайные союзы и небольшие кружки, а временами и крупные федерации. Марксисты основали Partido Socialista Obrero de Espana (Социалистическую рабочую партию Испании), а вскоре возглавили возникший в 1888 году Union General de Trabajadores (UGT) — Всеобщий союз трудящихся (ВСТ), всеобщую организацию профсоюзов.
Все это происходило на фоне предельно тяжких социальных бедствий — последствий экономического спада. Он начался в период французского оккупационного режима и достиг критического нижнего предела во время первой карлистской войны. С тех пор в отдельные моменты наблюдалась тенденция к некоторой стабилизации, однако в XIX веке Испании так и не удалось догнать сопоставимые с ней европейские страны.
При подобной бедности и отсталости метрополии все планы развития колоний оставались пустыми словами. Вследствие длительной чужеземной оккупации Испания уже потеряла все иберо-американские владения, а теперь от нее ускользали и последние оставшиеся у нее острова: Куба и Пуэрто-Рико, Гуам и Филиппины.
Вновь возросла роль факторов, лежащих вне пределов Испании. Там, где инвестиции были больше не под силу Испании, образовавшуюся пустоту заполнял доллар, и нетрудно было предсказать, под защитой какого флага он окажется в один прекрасный день. Остальное завершили ошибки мадридского правительства. В начале 1895 года мятежники развязали на Кубе и Филиппинах крупные восстания{16}, а нью-йоркские газеты подготовили почву для вторжения Соединенных Штатов. Кановас, не осознавший возможных последствий происходящего, был застрелен анархистом (1897). Сагаста гордо ответил на вмешательство американцев объявлением войны (1898).
Последовавшее за этим поражение повергло испанский народ в глубокий шок. Нация очень скоро осознала, что утратила свое мировое значение, уходившее корнями в глубину веков, и отброшена назад, к исходной точке. Причины и последствия краха попыталась осветить группа писателей, ученых и философов различного толка, поддерживавших контакт с крупным педагогом Франсиско Гинером де лос Риосом и его Свободным учебным заведением.
Критические труды «поколения 1898 года» произвели впечатление прежде всего на читающую буржуазию, а также на некоторые круги духовенства и крупных землевладельцев, политические представители которых приступили к проведению давно назревших социальных реформ, однако вскоре дело застопорилось. Со времени убийства Кановаса и смерти Сагасты шел процесс раздробления обеих крупных партий, консерваторов и либералов.
С другой стороны, крепло рабочее движение. Социалистическая партия долго еще не имела ни одного своего депутата в парламенте, однако в среде ВСТ было много ее членов. Между тем обе организации были наводнены анархистами, которые успешно осуществляли свои планы в Андалусии и Каталонии и активнее, чем когда-либо, призывали к насилию. Это ощутил на себе вышедший в 1902 году из-под опеки король Альфоне XIII, на которого было совершено два покушения с использованием бомб.
Когда же правительство для проведения военных операций в Марокко произвело мобилизацию контингентов нескольких призывных возрастов, анархисты и партикуляристы Каталонии развязали кровавый мятеж (1909){17}. Порядок был восстановлен с применением оружия, однако косвенным образом эти события также дали толчок к созданию крупной организации анархистов Confederaciyn Nacaional de Trabajo (CNT) — Национальной федерации труда (НФТ), представлявшей собой чрезвычайно сильный профсоюз.
История XIX века оставила Испании сложное наследство. Ученик школы иезуитов Франсиско Франко вряд ли осознавал это, однако и его некоторым образом коснулись события несчастливого 1898 года: гибель многих моряков из Эль Ферроля и более умеренная военно-морская политика Испании, результатом которой явилось сокращение личного состава. Николасу, старшему брату, удалось избрать карьеру военного моряка; младшему же не оставалось ничего другого, как подать прошение о приеме в армию.
В 1907 году Франсиско Франко поступил в пехотную академию в Толедо. Поскольку он все еще выглядел весьма тщедушным, ему намеревались вместо тяжелой длинной винтовки выдать легкий карабин, который новичок, впрочем, с гордостью отверг. Тяжелые тактические учения на местности и постоянные занятия спортом постепенно закалили его тело. История, военная наука и топография давали пищу духовную. Учеба в академии закончилась экзаменом, успешно выдержанным 13 июля 1910 года, и получением чина лейтенанта.
На тот момент новая война в Марокко — если не считать началом этого конфликта столкновения в Мелилье еще в 1893 году — шла уже в течение 10–11 месяцев. Франция, учитывая свое членство в Entente cordiale[15], а также нежелание Англии терпеть присутствие крупной державы к югу от Гибралтара, предоставила северное побережье старого шерифского[16] королевства в качестве сферы интересов ослабленной Испании, тем более что та издавна имела здесь пресидиос[17]. В период, когда французские войска вторглись в Центральное Марокко, перед испанцами стояла задача установления мира на территории Рифа[18].
С 1909 года там велись ожесточенные бои. Мадридскому правительству пришлось провести дополнительную мобилизацию. Семнадцатилетнего Франсиско сочли слишком юным для должности командира в заморской стране; вначале его отправили в Эль Ферроль. Впрочем, гарнизонная служба не могла надолго удовлетворить целеустремленного офицера. Лейтенант попросил бывшего директора академии, теперь командовавшего фронтовым соединением, по численности соответствовавшим полку, затребовать его лично. Этот шаг оказался успешным.
Франко провел в Марокко в общей сложности одиннадцать лет. С 1912-го по 1916-й и с 1920-го по 1926 год он принимал участие в сражениях против рифских кабилов, пройдя путь от лейтенанта до генерала. Солдату редко удается столь быстро продвинуться по служебной лестнице. Разумеется, «маленький галлего» был весьма озабочен своей карьерой, всегда впереди, всегда внимательный, старательный и пунктуальный. Но все это не сыграло бы столь большой роли, если бы одновременно ему не улыбалось счастье. Оно хранило порой отчаянно смелого офицера от смертельной пули, а сообщения о его успехах поистине самого высокого полета не бывали искажены завистливыми устами.
