Через несколько дней отца вызвали в КГБ, где ему на основании Указа Президиума Верховного Совета СССР от 25 декабря 1972 года «О применении органами государственной безопасности предостережения в качестве меры профилактического воздействия» было объявлено официальное предостережение о недопустимости подобных антисоветских действий (то есть жалоб на то, что у него изъяли рабочий инструмент) и что подобные действия в дальнейшем будут считаться несущими угрозу безопасности государства и смогут привести к уголовной ответственности.
Недавно интернет-издание «Ревизор» напечатало протокол допроса Дзюбы от 19 октября 1972 года сотрудниками прокуратуры (это обстоятельство хочу особо подчеркнуть) и КГБ, когда он по собственной инициативе называет фамилии людей, которым давал на ознакомление свою работу, в том числе и Олеся Бердника. Понятно, какие это имело последствия для них…
Вскоре после того, как отца после свидетельств Ивана Дзюбы взяло в оборот КГБ, состоялся Пленум Союза писателей Украины, на котором отца исключили из Союза писателей. Исключили за «космическую хохломанию», за «поповщину», за то, «что пишет, что через 200 лет будет существовать Украина», — речь шла о романе «Звездный Корсар», главный герой которого в составе первой экспедиции объединённого человечества в качестве представителя Союза Советских Коммунистических Республик перед полётом в другую галактику поднимается на Говерлу, чтобы положить цветы к памятнику Украины-Матери.
Сейчас говорят, что это организовал Василий Козаченко по заказу КГБ. Но исключали-то отца на пленуме Союза писателей Украины, и все присутствовавшие голосовали единогласно. То есть синедрион творческих личностей осудил своего коллегу и передал прокуратору для распятия. Тогда отец в знак протеста голодал 60 дней. Секретарь партийной писательской организации направил из писательской поликлиники врача для психиатрического обследования с тем, чтобы направить отца на принудительное лечение в спецпсихбольницу (ну не может нормальный писатель протестовать против подлости своих коллег!). Врач, ее звали Нина Всеволодовна, написала заключение, что он совершенно здоров и сказала: «Быстро, пока я не доехала до работы, зарегистрируйте это заключение в районном психдиспансере». Представления этой женщины о совести и чести расходились с писательскими, хотя она и поплатилась за свое мужество работой.
Отца исключили из Союза писателей, но он еще оставался членом Литфонда. Через пару месяцев его увидел в писательском магазине «Сяйво» один ныне покойный писатель, которого пытаются представить чуть ли не совестью украинского народа за роман, который после выхода был негативно оценен в ЦК. Что тут началось! Он поставил ультиматум: «Або ви виключаєте цього антирадянщика з Літфонду, або — з Літфонду виходжу я». На следующий день отца исключили и из Литфонда. Через несколько лет, уже после ареста, отцу показывали доносы на него некоторых коллег.
Некоторые «инженеры человеческих душ» умудряются служить любому режиму, получая все возможные награды и используя при этом государственную машину для расправы над своими более талантливыми собратьями.
В монографиях, школьном учебнике дочери написано, что 9 ноября 1976 года Николай Руденко, Олесь Бердник, Оксана Мешко, Левко Лукьяненко и еще несколько человек создали Хельсинскую группу по призыву «прогрессивной московской общественности». Я, наверное, один из немногих, к тому же незаинтересованных свидетелей создания группы, который может рассказать, как это было на самом деле.
Помню удивление, даже потрясение отца, который, слушая «брехунець» — свою «Спидолу», вдруг узнал, что он, для кого важнейшими являлись вопросы освобождения человеческого Духа, гармонизации человека и разорванной биосферы Земли, создал политическую организацию. Когда его друг Николай Данилович Руденко вернулся из Москвы, куда ездил для встречи с Сахаровым по поводу своей экономической работы «Энергия прогресса», отец потребовал объяснений.
Николай Данилович сказал, что в Москве «хлопці» (Сахаров, Григоренко, Щаранский и другие) предложили создать в Украине группу для воплощения в жизнь Хельсинских договоренностей и попросили назвать тех, кто, по его мнению, не откажется участвовать. Тут же была созвана пресс-конференция и Николай Данилович заявил западным журналистам о создании Украинской хельсинской группы.
Благородные намерения имеют притягательную силу и впоследствии никто из названных не отказался подписать Декларацию о создании УХГ. Кстати, членам УХГ было делегировано право подписывать документы от имени всей группы, поэтому так разительно отличаются по содержанию и стилистике документы, написанные, к примеру, отцом, Оксаной Мешко или Лукьяненко.
Интересная подробность: 9 ноября прозвучало только сообщение о создании УХГ, еще не все будущие члены группы знали о своем участии в ней и не успели подписать декларацию. Но уже 12 ноября было озвучено обращение Московской хельсинской группы (Боннэр, Гинзбург, Щаранский, Орлов и другие) с призывом к мировой общественности «выступить в защиту Украинской Группы», поскольку существует «опасность применения уголовных мер в отношении этой Группы…»
Отец быстро увидел, что их используют, но белке, посаженной в колесо, выбраться почти невозможно. Он писал: «Я підготував десь 16 документів — до Прокуратури, ООН (зокрема, на захист Миколи Даниловича Руденка). А через деякий час написав «Маніфест української правозахисної групи», який містив пропозиції до світової громадськості. Але коли я поїхав до Москви — Григоренко продемонстрував мені цей документ з резолюцією Сахарова: «Не хватало нам еще помогать этим экстремистам-украинцам. Я категорически против. Андрей Сахаров»…
Після цього випадку я зрозумів, що до російських правозахисних груп треба ставитись обережно. Більше того, коли я від імені нашої групи виступив з пропозицією скликати у Віфлеємі, в Ізраїлі, Собор Божої Матері і Дитини — ця ідея не дістала підтримки. Хоч ми доводили, що маємо себе проявити не лише як критики, але й конструктивні діячі…
У Петра Григоренка були сльози на очах. Він казав: «Як бойовий генерал я не знаю ідеї, величнішої за цю. Повністю її підтримую». А за кілька днів він мені надсилає листа: «Дорогой Олесь! Посольство США отказалось передать твой материал, а у нас денег нет…» Коротше кажучи, я усвідомив: нас просто використовують. Ми лише інструмент, завдяки якому західні спецслужби роблять свої справи. Вони й тоді не вельми переймались нашим прагненням до незалежності» («Чернігівські відомості», 23.04.93 г.).
