Вопрос. Что Вы говорите тем из Ваших сотрудников, которые заявляют, что они наследники традиций ЧК, что они чекисты?
Ответ. Им я говорю — традиции чекистов искоренять надо, чекизм как идеология должен исчезнуть. Руководствоваться нужно законом, а не идеологией. По-другому не может быть, особенно в таком учреждении, как это…
Вопрос. Получается, что люди, воспитанные в духе чекистов, должны сейчас встать на защиту демократии?
Ответ. Но других-то профессионалов у нас нет. Нельзя же всех уволить со службы. Сейчас вся страна, воспитанная в тоталитарном духе, должна встать на путь демократии. Так что это проблема не только наша».
Да, не самое приятное — работать с теми самыми людьми, которые преследовали диссидентов, травили Сахарова, пусть даже они выполняли приказы. Но ведь все мы в Советском Союзе из одного мира, из одного общества, из одной системы. Все. И что же? Убрать всех тех людей и откуда-то взять новых? Куда убрать? Кто возьмет на себя ответственность быть судьей? Я думаю, все люди, каждый из нас, меняются. По крайней мере, должны меняться. По сути. И вопрос был в том, способны ли люди, остающиеся в спецслужбах, измениться или нет. Большинство, я полагаю, способно, а иного горбатого, как говорят, могила исправит.
Насколько успешно мне удалось справиться с задачей искоренения чекизма? Неуместен сам вопрос. То, что насаждалось 74 года, за три месяца не искоренить. Это люди. Психологию, привычки, убеждения можно и нужно менять. Бывают драматические дни, события, которые ускоряют этот процесс, но все равно здесь нужно другое «бытие» и время. А после того как «кадры» поняли, что я не буду щадить дутого «чекистского» самовозвеличивания, почувствовал скрытую, тайную внутреннюю оппозицию. Неоднократно приходилось сталкиваться с фактами волокиты, нарочитого непонимания, дезинформации, утаивания какой-то информации. Один генерал сказал как-то в своем узком кругу: «Захотим, он вообще ничего не узнает». И он был прав. Но со временем я бы узнал. Узнал же я об этом генерале.
20 декабря в клубе бывшего КГБ отмечался день чекиста, как обычно, звучали речи о «славных традициях». Единственное, чего не было — это традиционного поздравления Председателя. Я не мог считать день подписания декрета 1917 года о создании ЧК праздником. Этого мне тоже простить не могли.
Человек, который пришел упразднять КГБ, упразднять «чекистский дух», такой человек не может быть «своим». Это совершенно понятно. И хотя у меня появилось немало единомышленников, начала налаживаться реальная работа, я не считал, что в Комитете меня поддерживает большинство.
И я не считаю, что спецслужбы уже стали безопасными для граждан. Нет законов, регламентирующих их деятельность, нет системы контроля, идеологической перестройки, адекватной нормам демократического правового государства. Этого не удалось довести до конца мне, пусть это удастся кому-то другому.
Нет ничего тайного, что не сделалось бы явным; и ничего не бывает потаенного, что не вышло бы наружу.
Евангелие от Марка
Пожалуй, ни один вопрос, связанный с КГБ, не вызывал такого внимания со стороны журналистов, ученых, общественности, как архивы Комитета. Просьбы о допуске к тем или иным архивным фондам чуть ли не ежедневно поступали в КГБ и к его Председателю. По поводу «архивов Лубянки» ломались копья различных мнений, громоздились домыслы и слухи.
Едва ли ни одним из первых своих послепутчевых Указов Президент России Б. Ельцин потребовал немедленной и полной передачи архивов КГБ на государственное хранение. Но, ознакомившись с моими доводами, согласился дать возможность разобраться с этой непростой проблемой.
Что же такое архивы КГБ?
Прежде всего это Центральный архив КГБ, в котором хранятся приказы ВЧК — КГБ с 1917 года, архивные следственные дела на граждан, подвергшихся незаконным преследованиям за политические убеждения, копии протоколов заседаний несудебных органов ВЧК — ОГПУ — НКВД — МГБ, материалы о деятельности разведывательно-диверсионных групп, действовавших в тылу фашистских войск, и т. п. Вместе с филиалами но областям ЦА КГБ располагает около 650 тысяч дел. Аналогичные по составу и содержанию архивные фонды имеются в КГБ бывших республик и управлениях КГБ по краям и областям. Суммарный объем их составляет 9,5 миллиона дел.
Кроме того, в архивах бывших главных управлений КГБ — около 470 тысяч дел, отражающих специфику их работы.
Таким образом, архивы бывшего КГБ включают в себя более 10,6 миллиона единиц хранения материалов различных по содержанию и актуальности. Существенная часть их включает сведения государственной важности, а не только «ведомственные секреты».
По архивам КГБ проходят граждане нашей страны и иностранные граждане, чьи интересы должны быть защищены. И наоборот, интересы огромного числа граждан и общества в целом требуют раскрытия архивов, организации к ним доступа.
Бесценные подлинные документы трагической истории великой страны, практически не введенные в научный оборот. Разгадки множества тайн, ключ к выяснению судеб миллионов безвинно пострадавших. Материалы оперативных дел и агентурной работы. Святая святых государства. Огромное богатство, которое обязательно следовало сохранить для будущих поколений.
Задача сохранения архивов сразу же встала для меня в практическую плоскость. В первые послепутчевые дни в газетах появились сообщения из «достоверных источников» о массовом сожжении архивов на Лубянке. Первое указание нового Председателя КГБ касалось категорического запрета на уничтожение каких-либо материалов из архивов. Конечно, это не спасало и не могло спасти документы, относящиеся к путчу: любому понятно, что их не было в архивах, они находились в сейфах и рабочих столах руководителей. И, нет сомнений, многие документы были уничтожены.
Но что делать с архивами? С разных сторон шли призывы открыть сведения на агентуру, чтобы народ знал «кто есть кто», и сделать архивы общедоступными. Одновременно с этим мест от сотрудников КГБ поступали десятки предложений, чтобы не допустить невосполнимого «ущерба госбезопасности» в случае их захвата и обнародования, все архивы сжечь.
Опасность вандализма в отношении архивов тогда действительно существовала. Слишком многие были заинтересованы в их уничтожении или, наоборот, надеялись на использование материалов КГБ для политического шантажа. Но я категорически выступал против такого радикального предложения. Архивы надо сохранить и ни в коем случае не позволить «под шумок» спрятать «концы в воду».
