Министр иностранных дел в тот период стал главным, наиболее приближенным к Александру II советником практически во всех государственных делах. Он помог власти в труднейший момент ее становления обрести ощущение надежности, веры в перспективу. Ему удалось вдохнуть мужество и уверенность в самодержца, в членов его семьи и окружение, предложив энергичные меры, способные придать царствованию Александра II отличные от прежних смысл и значение.
Горчаков был человеком, к которому Александр II с давних пор — еще со времени их встреч в революционной Европе и впоследствии в Штутгарте — испытывал симпатию и доверие.
Предоставление политических прав и свобод, начало которым было положено возвращением из ссылки опальных декабристов, ослабление цензуры, открытая дискуссия о способах решения крестьянского вопроса — лишь часть проблем, которые, по воспоминаниям Горчакова, обсуждались им в доверительных беседах с Александром II.
Горчаков на петербургском политическом небосклоне был человеком малоизвестным: его лицо не примелькалось в светских салонах и коридорах власти. Императору, поставившему своей целью приобщить Россию к европейским ценностям, сведущий советник был необходим. Когда, в ходе долгих уговоров, Александр II получил от Горчакова согласие занять пост министра, произошла сцена, смысл и значение которой носит на первый взгляд религиозно-мистический, а по сути — глубоко символический характер. Горчаков неожиданно обратился к императору с просьбой: «Ваше Величество, снимите с одного из образов Ваших крест и возложите на меня. Да дарует он мне силы к поднятию того креста великих трудов, которые Вы возлагаете на меня с обязанностью министра иностранных дел». Лицо Государя просветлело удовольствием. Он вынес из соседней комнаты небольшой серебряный крестик и, возлагая на меня, сказал: «Примите это, князь. Да укрепятся ваши силы». Этот крестик всюду меня сопровождал»[69].
Этот символический жест скрепил их союз. В дальнейшем в отношениях Александра II и Горчакова установился такой уровень доверия, разрушить который, несмотря на неоднократно предпринимавшиеся ближним окружением царя попытки, оказалось невозможно. За годы царствования Александр II не однажды производил замены в своем кабинете. Приходили и уходили люди разного калибра, разных достоинств. Горчаков неизменно оставался на своем месте. «В России есть только два человека, которые знают политику русского кабинета: император, который ее делает, и я, который ее подготовляет и выполняет»[70], — сказал однажды Горчаков Бисмарку.
В самом деле, Горчаков старался строго придерживаться этого правила. В тех же случаях, когда мнения императора и министра расходились, князь использовал все свое дипломатическое искусство, чтобы убедить Александра II в своей правоте. Горчаков был тонким политиком во всем, что касалось сильных и слабых сторон личности Александра II. Ему так удавалось влиять на формирование мнений императорского окружения, что предлагаемый им подход к решению внешних проблем рано или поздно становился и точкой зрения Александра II. Бисмарк, близко наблюдавший Горчакова в годы своего пребывания в Петербурге в качестве прусского посланника, отмечал эту способность российского министра: «Если император когда-нибудь почувствует, что Горчаков ловко и незаметно, всякий раз под новыми предлогами, умеет отклонить его от собственных целей, то он окажет сопротивление, доходящее до упрямства; но Горчаков умеет блюда… всякий раз поливать новым соусом, который по вкусу императору, до сих пор он самостоятельно держит руль в своих руках, и императорский корабль идет по даваемому им направлению»[71].
С момента назначения министром Горчаков погрузился в общегосударственную жизнь, ради чего ему пришлось от многого отказаться: от прежней размеренной жизни, от одного из сильнейших его увлечений — коллекционирования живописи и предметов искусства. Горчаков принял деятельное участие в выработке подходов к ключевой проблеме царствования — крестьянской реформе. Уже в начале 1857 года, стремясь придать динамизм и конкретность устремлениям императора, Горчаков подготовил служебную записку «О шести способах к достижению освобождения крестьян от крепостного состояния». Неподдельный интерес императора вызвала раздобытая Горчаковым брошюра, в которой были подробно изложены способы решения крестьянского вопроса в сопредельных с Россией княжествах Молдавии и Валахии.
Горчаков вступил в должность министра в обстоятельствах, которые облегчали продвижение новых идей касательно внешней политики России и открывали дорогу новациям в управлении внешнеполитическим ведомством. Появилась редкая возможность вершить многое из назревшего, для того чтобы создать отвечающий духу времени дееспособный и динамичный управленческий организм. Как никто другой Горчаков познал сильные и слабые стороны аналогичных ведомств европейских государств. Ему было с чем сравнивать и что предложить. С первых предпринятых министром шагов становилось ясно: Горчаков давно готовил себя к этой роли. Его решения были призваны способствовать повышению эффективности работы министерства, а также посольств и миссий за границей, провести кадровые перестановки и даже чистку, освободившись от случайных людей, оказавшихся в МИДе в поисках личных выгод.
Горчаков передал в другие ведомства несвойственные министерству функции, такие, как политическая цензура, протокол императорского двора, вопросы опеки и управления окраинными территориями, переводческая работа для сторонних нужд.
Смена самодержца в России, как правило, сопровождалась уходом тех, кто занимал ключевые посты в государстве, а также высокопоставленных чиновников.
В своих новых назначениях Горчаков-министр руководствовался прежде всего интересами дела, пытаясь противостоять конъюнктурным соображениям и креатурам, главным достоинством которых была протекция высокого лица. Особенно это касалось назначений за границу. Здесь он проявлял несвойственную тогда в таких делах твердость. Именно деловые соображения, а не принадлежность к влиятельным силам определяли для Горчакова ценность того или иного дипломатического чиновника.
В системе отношений между государствами роль посла, его способности, политический вес и личный авторитет всегда имели особое значение. От его расторопности и политического веса зависело доверие, а в иных обстоятельствах — и судьба межгосударственных отношений. Медлительность в доставке дипломатической почты, несовершенство средств связи осложняли возможность оперативно и своевременно согласовывать официальную реакцию на различные международные события. Послу необходимо было обладать высокой мерой государственной мудрости и даже политической изворотливости. Умение находить правильное решение, часто в критических ситуациях, проявляя при этом достоинство, выдержку и хладнокровие, — обязательные для дипломата качества, которые даются опытом и талантом.
