«The Sewage Worker's Birthday Party» свидетельствует об изобретательности Слизи. Эта образная звуковая композиция, где электронные звуки капают, словно вода из-под крана, и вновь бьют барабаны, появилась на свет благодаря истории из шведского журнала Mr SM. Несмотря на незрелость, Scatology обладал жесткостью и силой, так что этот альбом до сих пор вызывает у слушателя некоторый дискомфорт.
Если бы Бэланс настоял, их первый альбом мог бы называться Funeral Music For Princess Diana («Похоронная музыка для принцессы Дианы»). «Это одна из тех вещей в истории Coil, за которые я себя виню, — признается Слизи. — С самого начала нашей работы Бэланс пытался убедить меня, что нам надо сделать альбом, который назывался бы Funeral Music For Princess Diana». Когда Бэланс посоветовал это название вместо Scatology, Слизи ответил, что это слишком опасно. «Он убедил меня отказаться, — говорит Бэланс. — Мы перебрали много названий. Недавно умерла Лора Эшли, и мы думали назвать его Laura Ashley Has Fallen Down Stairs („Лора Эшли упала с лестницы“). Другим вариантом было Big Knobs & Broomsticks, но Funeral Music For Princess Diana возникло вдруг, словно ниоткуда». Хотя по сути название было взято у Генри Перселла и его Funeral Music For Queen Mary, Бэланс в конце концов решил, что оно неизбежно — и несправедливо, — будет восприниматься как анархо-панковское заявление. «Жаль, что я недостаточно доверял его видению, — сожалеет Слизи. — Бэланс довольно часто подглядывает в будущее».
«Пусть гордецы и пуритане бессознательно поклоняются Сатане; они поймут свою ошибку, поскольку никто не может основывать свою жизнь на отрицании».
Ральф Николас Чабб
«Я здесь, чтобы спасти Англию, и мой дух не найдет покоя, пока свинья коммерции не падет с утесов Дувра».
Ральф Николас Чабб
Когда Coil начали работать как группа, а не просто как Бэланс, Слизи и приглашенные музыканты, Стив Трауэр совершил прыжок веры и переехал в Лондон. Свой вклад в это решение внесли предлагаемые столицей сексуальные перспективы. «Когда я впервые приехал в Лондон, то на полном серьезе спросил у Слизи, сколько мне надо платить проституткам, и где я могу их встретить, — краснеет Трауэр. — Мне было двадцать, я выглядел на семнадцать и чем-то сам был похож на них, однако полагал, что мне надо будет платить за секс. Когда мне объяснили, что я могу пойти в гей-клуб и легко найти там кого-нибудь бесплатно, причем делать это регулярно, я был потрясен! Я начал ходить туда вместе с Бэлансом, в 1984 — 1985 годах периодически приезжая в Лондон на выходные или пару недель, и вскоре стало ясно, что лондонские приключения гораздо соблазнительнее, чем жизнь в скучном северном городишке».
Через несколько недель после встречи с Бэлансом Трауэра представили Дереку Джармену, и тот предложил ему сделать следующий шаг. «Я очень любил кино и обрадовался знакомству с Дереком, — рассказывает Трауэр. — Когда мы встретились, я видел только один его фильм, Себастьян, который мне не понравился, но после пары дней в его компании я был в полном замешательстве. Дерек оказался замечательным, щедрым, вдохновляющим человеком, и я отправился в кинотеатр посмотреть другие его фильмы, Буря и Юбилей. Я боялся, что они тоже мне не понравятся, но был приятно удивлен. Юбилей вообще привел меня в восторг, однако Дерек самокритично сказал, что его лучшие работы — не художественные фильмы, и для него гораздо важнее эксперименты в формате „Супер-8“. Это было еще до появления волны режиссеров, начавших работать в том же стиле; Дерек послужил для них вдохновением. Для серьезного кинорежиссера непросто было взять и сказать, что его короткометражные фильмы с почти нулевым бюджетом, снятые в самом дешевом формате, и есть настоящая работа, а „большие“ фильмы — просто дополнение. Было ясно, что так оно и есть, что это не поза. Он оказал на меня большое влияние, не только через свое искусство, но и как личность. Я вырос в среде, где страсть была редкостью, и встретил уникального, веселого, живого, чуткого человека, который доказал, что искусство и жизненная целеустремленность способны изменить все».
Постепенно Трауэр все активнее вовлекался в работу Джармена, сыграв в трех его фильмах: Imagining October, The Last of England и Караваждо. Coil работали над саундтреком к The Angelic Conversation, первому полнометражному экспериментальному фильму Джармена, который был снят на видео и в формате «Супер-8», а затем переведен на пленку 35 мм. Озвученный актрисой Джуди Денч, читающей сонеты Шекспира, The Angelic Conversation представляет собой «поэтическую грезу», по словам режиссера, рассказывающую о судьбах двух влюбленных молодых людей. Самым трогательным в фильме можно назвать его экранное воплощение очарованной невинности. В массовой культуре невинность редко ассоциируется с гомосексуальной любовью; общественная мораль всегда рассматривает ее как нечто разрушительное и извращенное. Обращение Джармена к этому качеству делает ленту невероятно волнующей. Название фильма намекает на общение Джона Ди и Эдварда Келли с ангелами на их древнем языке и вызывает в памяти цель магической системы Алистера Кроули, которую тот заимствовал из «Книги священной магии Абрамелина»: познание и разговор со священным ангелом-хранителем.
Сотрудничество началось с того, что Джармен предложил Coil сделать саундтрек к своему уже законченному фильму, где показан разрушенный купол в Риме на фоне лица билетера в Институте современного искусства. «Смотреть это было невозможно, — говорит Слизи, — и мы ответили, что да, мы хотели бы сделать музыку к твоему фильму, но сними что-нибудь другое, желательно получше. Он так и сделал. Когда Дерек все переснял, мы пошли в студию и все сыграли в живую». Работали они практически без денег. Плеск воды в фильме записан, когда Джармен параллельно с происходящим на экране моет в тазу руки и ноги Бэланса.
Бэланс и Слизи утверждают, что они в большей степени поклонники самого Джармена, нежели его работ. Его видение английскости сильно отличается — сексуально, политически и артистически, — от того, что предлагает массовая культура, и то, как его фильмы изображали эту тайную историю, принесло множество плодов. «Когда мы делали The Angelic Conversation, он вдруг подарил мне первое издание „Книги наслаждений“ Остина Османа Спэра, — вспоминает Бэланс. — Я понятия не имел, что он о нем знает. Конечно, он был в курсе, что я увлекаюсь Спэром, но Дерек и сам отлично разбирался в магических традициях и системах. У него была странная библиотека — крошечная комната с полками, между которыми едва можно было протиснуться, и потайная секция, где хранились всякие вещи типа уникальных алхимических трактатов в пергаментных переплетах. Не знаю, откуда он только их брал». Джармен очень увлекался графической поэзией, особенно Домом Сильвестром Уэдаром, поэтом-монахом, который провел большую часть жизни в аббатстве Принкнэш в Глочестершире и работал с печатной каллиграфией, творя визуальные дзен-структуры в стремлении выразить невыразимое. Джармен то и дело убеждал Бэланса отправиться в монастырь и повидаться с ним.
