„Дело не только в человеческой реакции, — говорит Слизи. — Наша музыка в большей или меньшей степени творится в измененном состоянии сознания. Я имею в виду, что мы выходим в иное ментальное пространство. Насколько мне известно, так происходит у всех композиторов, но я могу опираться лишь на собственный опыт. Пространство ума, в котором вы находитесь, когда пишете музыку, возникает либо под воздействием ритуалов, которые в тот момент проводятся, либо идей, пришедших вам в голову, либо чего-то, что с вами происходит во внешнем мире. Мы пытаемся создать определенное ментальное пространство, состояние или идею, откуда рождается музыка, и говорите ли вы о неких алхимических представлениях или выполняете ритуалы перед началом работы, все это, в принципе, одно и то же“.
В 1984 году, к моменту издания первого полноценного альбома Coil Scatology, любовь Бэланса к сюрреалистам, особенно к Сальвадору Дали и его параноидно-критическому методу, пробудилась вновь. Этот метод идеально вписывается в практику Coil, поскольку и Coil, и Дали стремились дискредитировать реальность через целеустремленное исследование иррационального. Они стимулировали способность мозга порождать бредовые и галлюцинаторные явления, питая его интересующей информацией, будь то атрибуты Марса или детали оккультной миссии Ди и Келли. Бэланс собрал огромную коллекцию книг и альбомов Дали, прекрасно понимая, что за фасадом эксцентричного сюрреалиста крылся сложный концептуальный лабиринт. Дали интересовали частицы неощутимого, и позже этот интерес выразился в деталях его картин: полузабытые места, железнодорожные станции, святые в виде мух. По мере текстурного усложнения музыки Coil выработали собственную сеть культурных взаимосвязей и точек отсчета, когда мельчайшие детали отсылали вас к чему-то другому и заставляли смотреть глубже.
Coil до сих пор вовлечены в спор о правах и деньгах от Scatology и Horse Rotorvator со Стиво, главой лейбла Some Bizarre, где вышли эти альбомы. В 2001 году Coil переиздали их на собственном лейбле в серии „Стиво, заплати, что должен“. Однако тогда Some Bizarre отлично подходил для работы с Coil. „В здании, где располагался их офис, была интересная культурная атмосфера, интересные люди, связанные с этой культурой — например, Neubauten и Марк Алмонд, наши друзья, — говорит Слизи. — В то время мы не замечали отрицательных сторон человека, вставшего в центре этой культуры“. Бэланс продолжает: „У нас было джентльменское соглашение, по которому мы можем расстаться с Some Bizarre и забрать с собой наши записи. Это был период неопределенности, поскольку мы ничего не подтверждали и не подписывали никаких контрактов. И когда через десять лет я решил, что пришла пора забрать оттуда нашу работу, у Стиво ее не оказалось: он утверждал, что обладает мастер-записями на постоянной основе. Я ничего такого не подписывал и никогда не подпишу. Дело принципиальное, и он от нас просто так не отделается — мы никогда не отступимся, потому что это наше творческое наследие“.
В работе над Scatology состав Coil пополнился новыми членами группы. Помимо шутника и провокатора Бойда „Non“ Райса, которого Слизи знал еще с тех пор, как в конце семидесятых тот помогал Throbbing Gristle, в их ряды ненадолго влился Гевин Фрайдей из ирландских андрогинов The Virgin Prunes. Бэланс дружил с Фрайдеем со времен интервью для Stabmental и до сих пор остается большим поклонником этой группы. „Мне нравилась их кошмарная наивность, — говорит Бэланс. — Они всегда говорили, что „не с пальмы слезли“, но создавалось впечатление, что так оно и есть. Они походили на взбесившихся детей и до смерти пугали народ своим антуражем. Со времен панка я не видел ничего подобного. Панк был явлением просчитанным, отвратительным и дорогим, а это — подлинные дублинские сокровища, женщины среднего класса, одетые как женщины среднего класса“. Но самым важным пополнением оказался Стивен Трауэр, который взошел на борт в качестве полноценного участника после того, как отправил Бэлансу и Слизи письмо, рассказав, насколько сильно он нуждается в интеллектуальной компании, живя в маленьком городишке Уэйнфилде на севере Англии. „Он хотел переехать в Лондон, — говорит Бэланс. — Мы со Слизи уже долго работали вместе и решили, что имеет смысл добавить в нашу компанию нового человека. Он был очень резким, вроде Марка Смита — использовал язык как оружие. Я прозвал его Уиндхем в честь Уиндхема Льюиса, издававшего Blast, потому что он говорил точно так же. Мне нравятся языковые игры, и в студии из них многое родилось“.
Их первый контакт случился благодаря общей любви к фильму Анджея Жулавски „Одержимая“ и работам Дэвида Линча. Бэланс и Слизи немедленно предложили встретиться. Трауэр отлично сознавал „плотское любопытство“, скоро возникшее в письмах обеих сторон. „Не было никаких неловких попыток соблазнить в прямом смысле этого слова, — утверждает он. — Заигрывание имело форму реплик в сторону, и хотя я прекрасно все понимал, это являлось лишь добровольным дополнением. Думая о нашей переписке сейчас, я удивляюсь, насколько знающими были мои письма; наверное, дело в том, что у нас схожие вкусы и подходы к объектам нашей страсти. Даже когда я начал лучше понимать цену, которую имеют возраст и внешность, у меня все равно оставалось желание наладить контакт, преодолевавшее все эти условности. В одном письме Слизи я переживал по поводу того, что хотя мы могли сексуально эксплуатировать аудиторию через музыку, вряд ли ее можно было вовлечь в наше собственное поле экспериментов. Конечно, эстетика PTV — по крайней мере, отчасти, — была связана с интересами и желаниями Слизи. Уверен, что религиозный, аскетический аспект более важен для Дженезиса, и хотя это могло каким-то образом интересовать и Слизи, образ аколита PTV вряд ли сочетался с игривыми сексуальными фантазиями. Позже, когда мы обсуждали эти идеи с Coil, все проходило на уровне развлечений, взаимного удовольствия от обыгрывания „коварства“ тех групп, которые пытаются соблазнить своих поклонников. Конечно, любые реальные возможности были бы использованы, но чаще это оставалось просто игрой“.
Впервые Трауэр встретил Бэланса 1 августа 1984 года, когда PTV сопровождали выступление писательницы Кэти Акер. Бэланс и Трауэр продолжили общаться после шоу; к ним присоединился приятель Трауэра Тайни, с которым он образовывал группу Possession. Позже Тайни возглавил инди-группу Ultrasound. Трауэр помнит Бэланса как слегка взволнованного и не вполне от мира сего. „Мое восприятие было тогда на глупом, несерьезном уровне, где возникали невероятные фантазии о том, как могут жить изгои цивилизации, — рассказывает Трауэр. — Бэланс и Слизи жили в Чизвике, и их дом оказался не похож ни на один, виденный мною раньше. В некоторых комнатах действительно было жутковато, но я уже начал знакомиться со своими темными аспектами, и ощущения личной угрозы не возникало. Позже я видел, как боялись приезжавшие туда журналисты, полагая, наверное, что их собираются затащить в спальню и принести в жертву огромному фаллическому козлиному богу“.
