– Роль принца Уэльского многого требует от человека. А роль короля станет еще мучительней… этот пост для Чарльза будет связан со множеством серьезных ограничений. Не знаю, сумеет ли он ко всему этому приспособиться.
Мало того, я открыто заявила, что королевская семья меня ревнует:
– Рядом с ними появилась сильная женщина, которая делает свое дело.
Конечно, большинство зрителей заметили не эти слова, а мои признания об обожании Хьюитта и его предательстве, а также слова, что в нашем браке нас было трое и что я хотела стать королевой людских сердец. Но те, кто должен был услышать о монархии и необходимости изменений, услышали.
Друзья Чарльза обрушились на меня со всех сторон, они давали интервью в новостных выпусках, объявляя, что я страдаю паранойей (Николаса Сомса, заявившего это, можно было бы привлечь за клевету, и зря я этого не сделала), писали, что я какой была глупой и необразованной, такой и осталась…
Но сразу после выхода этой передачи был проведен опрос, и меня поддержали 92,5 % опрошенных! Даже опрос, проведенный в высоких слоях общества, показал, что всего лишь четверть (это, безусловно, друзья Чарльза и Камиллы!) не поддерживают мое выступление.
Я на весь мир объявила, что монархия в таком виде, как есть, не годится, что она должна измениться. Это был открытый вызов королеве и всей фирме. Рассказывать о любовнице принца – это одно, а попытаться приоткрыть завесу тайны над королевской семьей и показать, что там далеко не все так хорошо, как пытаются делать вид, совсем другое.
Я поняла, почему в королевском семействе так стараются сохранить все традиции. Потому что само существование этого семейства только традиция. Ни для чего другого оно не нужно! Королевская семья нужна не больше, чем обязательные дамские шляпки в Аскоте или цилиндры у мужчин.
Поняла сама и попыталась донести это до британцев. Непростительная самонадеянность, потому что экраны гаснут, а жизнь продолжается. Вокруг меня мгновенно образовался настоящий вакуум! Родные сделали вид, что забыли о моем существовании, друзья испарились, а персонал, который верой и правдой служил совсем недавно, вдруг срочно уволился. Никому не рекомендуется выступать против членов королевской семьи, но тысячу раз не рекомендуется делать это против всей фирмы сразу.
Теперь развод был неминуем.
Я сумела все объяснить Уильяму, и он понял.
Но теперь меня пугал не сам развод, а возможность простого физического устранения. Никому не позволено безнаказанно выступать против системы. Я осознала это только тогда, когда уже выступила.
Надо бы назвать «мои мужчины», я не намерена рассуждать обо всех мужчинах мира.
Но не стоит думать, что речь пойдет только о любовниках. В моей жизни, как и в жизни любой женщины, немало мужчин, с которыми связывают и просто дружба или вражда, родственные отношения, деловые, поклонение и благоговение.
Удивительно, но долгое время вокруг меня были мужчины, если так можно сказать, подкаблучники.
Дедушку я почти не знала, седьмой граф Спенсер был строг и даже жесток в обращении, не ставя свою жену Синтию ни во что. Зато остальные были противоположностью, даже обладая собственным крутым характером, как принц Филипп, они все равно вынуждены подчиняться собственной супруге.
Подчинялся женам отец, что с мамой, что с Рейн он был ведомым. Послушен женщинам Чарльз, об этом и упоминать не стоило бы. Послушен и мой брат Чарльз…
А где же сильные мужчины из романов Барбары Картленд, способные все решать сами, брать ответственность на себя, за широкими спинами которых могут спрятаться от жизненных невзгод хрупкие женщины? Те, что не предадут, не обманут, не солгут… Или писательница просто ошиблась?
В моей жизни появился и такой мужчина, но я оказалась не нужна и ему тоже!
Конечно, первым был отец. Папу я любила очень, он нас тоже любил, как бы я ни злилась на него из-за развода и особенно мачехи.
Я считалась папиной дочкой, но это скорее после ухода мамы. Раньше мы все трое были папиными дочками, а маленький Чарльз – папиным сынком. Папа был хорошим отцом, он очень заботился о нас, только он не догадывался, что, кроме устроения детских праздников и всякой всячины, нужны еще и ласка, и простая душевная беседа.
Он не был скуп на ласку, он просто не знал, что эмоции нужно выражать.
А праздники у нас и правда были великолепными, на них собирались дети из всех поместий графства, шумные посиделки с угощениями сменялись веселыми играми, к нам приезжал зоопарк, резвились клоуны… Даже маленьким Уильяму и Гарри их дед устроил такой праздник. Все дети получили большие кошельки с шоколадными монетами и важно отправились «покупать» себе всякую всячину в нарочно поставленных по всему парку Элторпа киосках. Гарри был еще слишком мал, он не понял, в чем дело, и несколько своих «монеток» просто съел. Пришлось ссужать внука дополнительными шоколадными средствами.
Папа очень любил все фотографировать и снимать на камеру. Благодаря этому наши детские забавы во многом остались в памяти.
Так было до тех пор, пока не ушла мама. Еще неизвестно, на кого больше повлияла трагедия развода, иногда мне кажется, что на папу. Его бросила женщина, которую он так любил! Джон Спенсер был образцовым отцом-одиночкой с точки зрения соседей, Сара и Джейн уже учились не дома, а вот нас с Чарльзом папа лично каждое утро отвозил в школу и после обеда забирал. Но теперь этим все и ограничивалось, остальное было передоверено няням.
Война с нянями не отвлекала меня от отца, мне было жаль брошенного папу, и я постоянно была рядом с ним, принося чай, подавая газету, разговаривая о чем-то… Сара издевалась:
– Диана у нас папочкина дочка-утешительница!
Я не понимала, почему это плохо. Если папа скучает и грустит, должен же кто-то его утешить…
Сейчас я понимаю, что если бы попыталась так же подходить к Чарльзу, то никакая Камилла мне не была бы страшна, даже при полном отсутствии сексуального опыта я могла бы быстро найти ключик к сердцу мужа. Но я видела в Чарльзе взрослого, умного, сильного собственного защитника, к тому же знающего мир, в который я попала, с пеленок, тогда как я сама там новичок. Мне и в голову не приходило пожалеть Чарльза, ведь принцы из романов Барбары Картленд не нуждались в защите.
Кроме того, у папы быстро нашлась другая утешительница, мгновенно вытеснившая всех нас, в том числе и меня, из его сердца, из его мыслей, из его жизни!
Вскоре после того, как мы после смерти дедушки перебрались в Элторп, папа умудрился влюбиться в Рейн. Сразу два категорически не подходивших нам обстоятельства – роскошный, огромный, в 121 комнату замок, при этом плохо отапливаемый и очень неудобный, и мачеха, шумная, активная, с ярко-красными ногтями, вечно постукивающими по столу, с выдумками, ставившими нас в тупик, с бравурной речью…
