Римское государство оказалось во власти своих собственных войск.
Нерон покончил с собой тогда, когда легионы, стоявшие в Испании и в Галлии, провозгласили императором (точнее – принцепсом, главой государства) Гальбу.
Веспасиан признал Гальбу и отправил к нему своего сына Тита. Однако Веспасиан, очевидно, понимал, что у Гальбы мало шансов удержать власть, и Тит не спешил к новому императору.
В начале января 69 г. легионы, находившиеся в Германии, провозгласили императором Вителлия, а 15 января в Риме Гальба был убит.
Получив об этом известие, Тит вернулся к Веспасиану.
Но в Риме в день убийства Гальбы преторианская гвардия провозгласила своего императора – Отона, которого признали легионы, стоявшие на Дунае. Веспасиан в Иудее привел свои легионы к присяге Отону.
Веспасиан, командовавший тремя легионами, и наместник Сирии Муциан, в распоряжении которого было четыре легиона, сохраняли спокойствие. «Полководцы видели мятежные настроения воинов, но пока что предпочитали выжидать и смотреть, как будут воевать другие. Победители и побежденные в гражданской войне, рассуждали они, никогда не примиряются надолго. Гадать же сейчас, кому удастся взять верх – Отону или Вителлию, не имеет смысла: добившись победы, даже выдающиеся полководцы начинают вести себя неожиданно, а уж эти двое, ленивые, распутные,, вечно со всеми ссорящиеся, все равно погибнут оба, – один оттого, что проиграл войну, другой – оттого, что ее выиграл. Поэтому Веспасиан и Муциан решили, что вооруженное выступление необходимо, но что его надо отложить до более подходящего случая. Остальные по разным соображениям давно уже придерживались того же мнения, – лучших вела любовь к отечеству, многих подталкивала надежда пограбить, иные рассчитывали поправить свои денежные дела. Так или иначе, и хорошие люди, и дурные, все по разным причинам, но с равным пылом, жаждали войны» (Тац. Ист. II, 7).
В Северной Италии при Бедриаке (около Кремоны) войска Отона напали на войска Вителлия, но были разбиты и перешли на сторону последнего. Отон покончил с собой, а римский сенат признал императором Вителлия.
Осторожный Веспасиан привел свои войска к присяге Вителлию.
Осмотрительно и не торопясь, шел Веспасиан к власти, сумев поставить время себе на службу. Два неразумных соперника уже погибли, оставался один Вителлий.
Тацит так описывает эти события:
«Сейчас нам даже трудно представить себе, до чего возгордился Вителлий и какая беспечность им овладела, когда прибывшие из Сирии и Иудеи гонцы сообщили, что восточные армии признали его власть. До тех пор в народе на Веспасиана смотрели как на возможного кандидата в принцепсы (императоры), и слухи о его намерениях, хоть и смутные, хоть и неизвестно кем распускаемые, не раз приводили Вителлия в волнение и ужас. Теперь и он сам, и его армия, не опасаясь больше соперников, предались, словно варвары, жестокостям, распутству и грабежам. Веспасиан между тем еще и еще раз взвешивал, насколько он готов к (междоусобной) войне, насколько сильны его армии, подсчитывал, на какие войска у себя в Иудее и в других восточных провинциях он может опереться. Когда он первым произносил слова присяги Вителлию и призывал на него милость богов, легионеры слушали его молча, и было ясно, что они готовы восстать немедленно… Но нелегко решиться на такое дело, как гражданская война, и Веспасиан медлил, то загораясь надеждами, то снова и снова перебирая в уме все возможные препятствия. Два сына в расцвете сил, шестьдесят лет жизни за плечами – неужели настал день, когда все это надо отдать на волю слепого случая, воинской удачи?.. Перед тем, кто идет на борьбу за императорскую власть, один лишь выбор – подняться на вершину или сорваться в бездну» (Тац. Ист. II, 73-74).
Веспасиан мог рассчитывать в это время на поддержку девяти легионов, стоявших в Иудее, Сирии и Египте. Особенно побуждал Веспасиана к захвату власти наместник Сирии Муциан, который «отличался богатством и любовью к роскоши, привык окружать себя великолепием, у частного человека невиданным; он хорошо владел словом, был опытен в политике, разбирался в делах и умел предвидеть их исход» (Тац. Ист. II, 5).
Первый решительный шаг сделал наместник Египта Тиберий Александр; 1 июля 69 г. он привел свои легионы, стоявшие в Александрии, к присяге Веспасиану как императору. 11 июля Веспасиану присягнули его легионы в Иудее. Случилось все это, как пишет Тацит (см. Ист. II, 79), внезапно, ибо все решил энтузиазм воинов. «Сам Веспасиан в этих новых и необычных обстоятельствах оставался таким же, как прежде – без малейшей важности, без всякой спеси. Едва прошло первое волнение, густым туманом застилающее глаза каждому, кто попадает на вершину могущества, он обратился к войску с несколькими словами, по военному простыми и суровыми» (Тац. Ист. II, 80).
Немедленно признали Веспасиана легионы в Сирии, а также Сохем, царь Софены (Юго-Западной Армении), Антиох, царь Коммагены (на Верхнем Евфрате), Ирод Агриппа II Младший, властитель части Сирии и Северо-Восточной Палестины, и царица Береника, его сестра; «молодая и красивая, она даже старого Веспасиана обворожила любезностью и роскошными подарками; все приморские провинции вплоть до границ Азии и Ахайи (Греции), и все внутренние, вплоть до Понта (Черного моря) и Армении присягнули на верность Веспасиану» (Тац. Ист. II, 81).
«Подготовку к войне Веспасиан начал с того, что набрал рекрутов и призвал в армию ветеранов; наиболее зажиточным городам поручил создать у себя мастерские по производству оружия, в Антиохии начали чеканить золотую и серебряную монету. Эти меры спешно проводились на местах особыми доверенными лицами. Веспасиан показывался всюду, всех подбадривал, хвалил людей честных и деятельных, растерянных и слабых наставлял собственным примером, лишь изредка прибегая к наказаниям, стремился умалить не достоинства своих друзей, а их недостатки… Что до денежного подарка солдатам, то Муциан на первой же сходке предупредил, что он будет весьма умеренным, и Веспасиан обещал войскам за участие в гражданской войне не больше, чем другие платили им за службу в мирное время: он был непримиримым противником бессмысленной щедрости по отношению к воинам, и поэтому армия у него всегда была лучше, чем у других» (Тац. Ист. II, 82).
Веспасиан позаботился о безопасности восточных границ Римской империи, отправив послов к парфянам и армянам, а сам направился в Александрию. Город Рим получал хлеб из Египта, и теперь от Веспасиана зависело: дать хлеб столице империи или голодом принудить ее к покорности.
На сторону Веспасиана перешли также римские войска, находившиеся в Иллирии, Далмации, Мезии и Паннонии (территория Восточной Адриатики и Венгрии). В Паннонии Веспасиана горячо поддержал полководец Антоний Прим, который «был лихой рубака, бойкий на язык, мастер-сеять смуту, ловкий зачинщик раздоров и мятежей, грабитель и расточитель, в мирное время нестерпимый, но на войне небесполезный» (Тац. Ист. II, 86).
