крепко ли вы их, мои внуки и правнуки, колотите?
Боец-сталинградец смело, по-гвардейски отвечает:
— Бьем мы проклятых фашистов крепко, твоего имени и чести, Александр Васильевич, верь мне, не позорили, твою славу умножаем. Целых две немецких армии мы в прах разбили.
— Да вы, право, молодцы. Право, молодцы, — говорит Суворов, а сам бойца-сталинградца все пытает: — А вот, служба, скажи мне: в штыковые атаки вы ходите?
— А как же? Ходим. И частенько ходим. Русских штыковых атак немцы и сейчас как огня боятся.
Видит боец-сталинградец, каким радостным и веселым стал Суворов. И говорит он тут, Александр Васильевич, бойцу-сталинградцу:
— Молодцы, молодцы! Ей-ей, право! Мои суворовские солдаты были богатыри, а вы, их внуки и правнуки, настоящие чудо-богатыри. Верное слово говорю. Так вот, запомни мои слова: бейте и гоните всех врагов с русской земли, бейте и не забывайте, что ее ваши отцы и деды не один раз своей грудью закрывали. Запомни эти слова, боец-сталинградец, и своим товарищам от моего имени передай. А сейчас покеда прощевай, без пропуска ты меня все равно не пропустишь. Я знаю: у тебя служба и долг на первом месте. Пойду-ка я свои дела справлять.
Повернулся и пошел, а боец-сталинградец остался на карауле, остался он свой долг и службу исполнять, свою родную землю от врагов да от недругов оберегать.
22. Суворов и бывалый казак
Как-то раз поздно ночью Суворов свои посты осматривал и часовых проверял. Идет он по лагерю, а навстречу ему немецкий генерал. Поздоровался он и спрашивает у Суворова:
— Что вы, русский генерал, а в такой поздний час по лагерю гуляете?
Посмотрел на него Суворов и улыбнулся:
— Для русского человека никакой час поздним не бывает. Ему само дело время указывает. А скажи лучше — вот ты чего здесь прогуливаешься?
Немецкий генерал приостановился и приободрился:
— Не спится мне: жарко и блохи кусаются. Вот и решил я по свежему воздуху походить, самую что ни на есть малость прохладиться.
Поглядел на него Суворов и головой покачал:
— Ишь ты, барин какой! Ты вот ни жары и ни холода не бойся, для победы ни себя, ни своих сил не жалей.
Посмотрел немецкий генерал, посмотрел на Суворова и говорит ему:
— Я люблю больше отдыхать да на мягкой перине валяться. Это куда лучше, чем через силу работать; для трудов у меня солдаты есть.
А Суворов за словом в карман не лезет:
— Каков генерал, таковы у него и солдаты.
Заспорил немецкий генерал, своих солдат он расхваливает. Слушал его Суворов, слушал, да и говорит ему:
— Давай это лучше на деле проверим.
Подошли они к первой палатке. Возле нее костер горит, и при его огне казак своему коню сбрую ладит. Спрашивает его Суворов:
— Ты чего, казачок, делаешь?
— Да вот заранее, пока я на досуге, коню сбрую лажу, а то в походе не до нее будет. Сами ведь знаете, что у казака всякая вещь всегда в приборе должна быть.
— Так-так, казачок, верно!..
Немецкий генерал молчит — ни слова, а Суворов опять у казака спрашивает:
— Ну, а теперь, казачок, скажи: какое ты для себя дело самым главным считаешь?
Казак глазом не моргнул:
— Первое у меня дело — коня накормить, водой его напоить, ружье почистить да шашку наточить. И главное лишь только одно — всегда быть к бою готовым да врагов своей матери-родины нещадно бить!..
Не вытерпел тут немецкий генерал:
— Как же, как же, а наварить себе пищи, лицо и руки помыть и всю ночь пробыть в постели — без этого мои солдаты не могут.
Засмеялся казак:
— Да это самые последние у меня дела. Коли нужно, так на сухом фураже целый год прожить могу. Лицо и руки росой вымою. А постели мне за собой не возить. Землю постелю, небом оденусь, а седло у меня в головах.
— Молодец, казак, — похлопал его по плечу Суворов. А потом к немецкому генералу повернулся и сказал ему: — Твоим немецким солдатам далеко до наших русских воинов. Нет у них ни выносливости, ни смекалки, пусть сколько они ни стараются и чего они ни делают — им никогда с русскими богатырями не сравниться.
Сказал это Суворов, повернулся и пошел к себе в палатку спать. А спал он всегда крепким богатырским сном, и никогда его ни жара, ни блохи не тревожили.
К Суворову приехали французский командующий и английский. Заспорили, чей солдат самый храбрый. Француз говорит, что их солдат прославился отвагой, что он настоящий герой, с ним никто тягаться не может. Англичанин говорит: «Ол-райт! Но француза не сравнить с англичанином! Наши солдаты — это львы, сильные и бесстрашные!» А Суворов говорит: «Давайте испытаем. Откроем вот это окно (были-то они на третьем этаже), позовем солдат и прикажем прыгать». Так и сделали. Открыли окно. Зовут француза. Входит. Щелкнул каблуками: «Прибыл, ваше благородие!» А командующий говорит: «Солдат, прыгай в окно!» Француз-то побледнел, бух в ноги: «Пощадите, ваше превосходительство! У меня молодая жена. Я только успел жениться». — «Пошел вон!»
Зовут англичанина. Английский командующий ему: «Доблестный солдат Англии! Прыгай в окно!» Тот попятился. Струсил, значит: «Помилуйте, ваше превосходительство! У меня семья, дети!» — «Пошел вон, дурак!»
Русского зовут. Входит, руку под козырек, каблуками — щелк! И лихо так: «По вашему приказанию прибыл!» А Суворов вытянулся, говорит: «Ну-ка, братец, храбрый русский солдат, прыгай в окно!» А солдат увидел гостей, окно настежь, сразу сообразил, в чем дело. Грудь так колесом выпятил, глаза вытаращил, к-а-а-к рявкнет: «В которо, ваше превосходительство?» Аж генералы тут вздрогнули, а Суворов захохотал: «Ай да солдат! Спасибо, братец! Ступай к себе в казарму, молодец!»
Случилось это осенью сорок второго года. В Сталинграде шли уличные бои.
Каспийским морякам в это самое время приказ вышел — взять на буксир баржи, груженные снарядами, и нашим войскам в Сталинград весь караван доставить.
Задумались моряки со своим капитаном. Думают, как им путь держать: Волга вся минами засеяна. Пойдет, бывало, пароход, глядишь, не успеет он и от пристани отойти, как уже на мину наскочил.
Свечерело. Сидят моряки, думу думают. Вдруг на пароход к ним заходит человек. Из себя так: твердый, крепкий — моряцкого складу. В пальто и в кепке. Взошел на пароход и говорит морякам:
— Ребята, думать тут вам нечего. Идти к Сталинграду нужно. Там бойцы вас ждут. Снаряды им нужнее хлеба и воды. Отдавайте чалки — и пошли.
Засуетились моряки. Чалки отдали и по Волге вверх пошли. Идут и
