Ознакомительная версия.
Но что случилось потом, после того как ГКЧП проиграл? Если бы проигрыш ГКЧП не был бы таким страданием для 300 миллионов человек, если бы люди остались в своей стране, а не оказались за рубежом…[61] Я пропустил все это через сердце. Сколько ко мне приходило людей!.. Бежали из Средней Азии, с Кавказа, из Прибалтики. Ни крыши, ни кола, ни двора – люди оказывались на улице. Власть, эта ельцинская власть, она и сегодня на нашей земле, не протянула руку своему народу… И все это наша вина, это мы не довели дело до логического конца.
То есть вы и сегодня считаете, что нужно было доводить до конца?
Нужно было доводить. Была бы сегодня могучая великая страна, которая не дала бы разгуляться на планете кровавым революциям, которые совершают американцы. И не позволила бы убивать президентов под флагом демократии. Убить президента, осудить президента, повесить президента, пролить море крови невинного народа – и все это называется демократией?! Вот эта демократия и посетила нас в 1991 году. А потом был 1993-й…
Понятно. Теперь о том, что было с вами потом, после ГКЧП. Я знаю, и это широко известно по откровениям и публикациям того времени, что многие члены ГКЧП (не все, конечно, но многие) раскаялись в том, что совершили, почувствовали себя невольно втянутыми, посчитали свое участие во всех этих событиях ошибкой. Кто-то назвал это глупостью, авантюрой и так далее.
Мне известно, что вы сами никогда не называли свое участие ни ошибкой, ни авантюрой. Тем не менее в материалах следствия есть заявление вашего коллеги по ГКЧП Александра Ивановича Тизякова на имя Генерального прокурора РСФСР, в котором в том числе написано и про вас. «Следствие закончено, – пишет Тизяков, – и сейчас ясно, что два руководителя крупнейших общественных организаций в СССР – АГПО СССР[62] и Крестьянского союза СССР – я и Стародубцев – в этом деле пятое колесо в телеге, правда, это было ясно еще 19 августа 1991 года. И есть все основания закрыть дело, начиная с нас первых. Это будет по достоинству оценено в кругах промышленности и сельского хозяйства»[63].
Таким образом, Тизяков просит Генерального прокурора, как я понимаю, считать его и вас людьми, не имеющими политических мотивов для участия в ГКЧП и оказавшимися там исключительно в силу убеждений. И поэтому на них, то есть на вас, нельзя распространить ту же самую политическую статью, которая была предъявлена всем остальным подследственным. Вы согласны были с этим прошением и как вы сегодня оцениваете эту ситуацию?
Нет, я не согласен. Я не давал Александру Ивановичу повода, чтобы написать про меня… Про себя он может писать что угодно. Я с самого начала и до конца, на следствии, никогда не дрожал. Я говорил, что пошел на все сознательно и с одной целью: сохранить Конституцию, государство и не устраивать экспериментов с миллионами и миллионами людей.
Последний вопрос. О чем вы сегодня по-настоящему, по-человечески жалеете?
Я жалею, что мы – великий 300-миллионный народ – сегодня разрознены, разбиты, унижены. Страна превратилась из могучей страны в побирушку, разрушены тысячи заводов, убит крестьянин, не агропромышленное производство, а именно крестьянин. Это была основа Государства Российского.
Мы не только хлебом кормили, мы давали людей на стройки, в промышленность. Это корни России, это нравственность вся. Все лучшее человеческое было здесь – на земле, в крестьянстве. Сегодня непосредственно работает чуть больше миллиона человек, крестьянство уничтожено. Вот что мы наделали, мы убили сами себя своими руками. Кучка негодяев привела к такой жуткой трагедии. Вооруженная до зубов Германия ничего не смогла с нами сделать. А сами смогли.
Когда меня посадили в тюрьму, в дом к моим родителям приехали журналисты. Такой крестьянский домик маленький, они сидят на завалинке (август же был), отец с матерью. И стали они отцу задавать провокационные вопросы: «Александр Игнатович, что вы скажете? Ваш сын-то – враг народа». Отец им говорит: «Если бы мой сын поступил по-другому, вот тогда бы я его считал врагом народа».
Они тут и узнали от него, что он в Сталинграде в морской пехоте, в 193-й бригаде, защищал Сталинград – целых три месяца в пекле. В последнем бою был тяжело ранен. Вылечили. На Курской дуге воевал и дошел до Варшавы, где последний раз был ранен. Они ему говорят: «Ну и что ты завоевал? Домишко этот?» А он: «Знаете, что я завоевал? У меня с матерью на двоих два класса, а все мои дети имеют высшее образование, ученые степени. Вот за что я воевал! И кричал «Ура!» и «За Сталина!» Поэтому я знал, за что воевал». И они камеры в сторону…
Страна превратилась из могучей страны в побирушку, разрушены тысячи заводов, убит крестьянин. Вот что мы наделали, мы убили сами себя своими руками. Кучка негодяев привела к такой жуткой трагедии. Вооруженная до зубов Германия ничего не смогла с нами сделать. А сами смогли.3
После августа. Конвульсии
В мятежах, точно так же как в романах, труднее всего придумать развязку.
Алексис де Токвиль
Диалог седьмой
Руслан ХАСБУЛАТОВ
Руслан Имранович Хасбулатов
Член-корреспондент Российской академии наук, профессор, заведующий кафедрой мировой экономики Российской экономической академии имени Г. В. Плеханова
В те годы Председатель Верховного Совета РСФСР.
После августа. КонвульсииХроника22 августа
Министр внутренних дел СССР член ГКЧП Б. К. Пуго, после того как узнал, что к нему выехала группа Генеральной прокуратуры для ареста, покончил жизнь самоубийством, застрелившись из служебного оружия.
23 августа
При массовом скоплении митингующих и в соответствии с распоряжением Моссовета производится демонтаж памятника Ф. Э. Дзержинскому на Лубянской площади.
23 августа
В прямом эфире Б. Н. Ельцин в присутствии М. С. Горбачева подписывает Указ о приостановлении деятельности Коммунистической партии РСФСР.
24 августа
В служебном кабинете Московского Кремля покончил жизнь самоубийством советник Президента СССР Маршал Советского Союза С. Ф. Ахромеев. Из предсмертной записки: «Не могу жить, когда гибнет мое Отечество и уничтожается все, что я всегда считал смыслом в моей жизни. Возраст и прошедшая моя жизнь дают мне право уйти из жизни. Я боролся до конца».
Ознакомительная версия.
