я добрался до помещения BUD/S, где хранилось наше снаряжение, и рухнул на скамейку, бросив рюкзак к ногам. Внутри и снаружи было темно, и я был совершенно один. Копаясь в рюкзаке, я слышал шум прибоя. Под моим подводным снаряжением лежали два рулона клейкой ленты. Я мог только качать головой и улыбаться в неверии, хватая их, понимая, насколько безумным был мой план.
Я осторожно натянул толстый черный носок на правую ногу. Голень была нежной на ощупь, и даже малейшее подергивание голеностопного сустава отмечалось по шкале страданий. Затем я обмотал ленту вокруг пятки, затем поднялся над лодыжкой и снова спустился к пятке, а затем двинулся вниз по стопе и вверх по икре, пока вся голень и стопа не оказались туго обмотанными. Это был только первый слой. Затем я надел еще один черный носок-трубу и точно так же заклеил стопу и лодыжку. К тому времени как я закончил, у меня было два слоя носков и два слоя ленты, а когда нога была зашнурована в ботинке, лодыжка и голень были защищены и обездвижены. Удовлетворенная, я занялась левой ногой, и через час обе мои голени словно погрузились в мягкий гипс. Ходить по-прежнему было больно, но мучения, которые я испытывал, когда двигал лодыжкой, стали более терпимыми. Или, по крайней мере, мне так казалось. Я узнаю об этом, когда мы начнем бежать.
Наша первая тренировочная пробежка в тот день стала для меня испытанием огнем, и я изо всех сил старалась бежать, не напрягая сгибатели бедра. Обычно мы позволяем нашим стопам и голеням задавать ритм. Мне пришлось изменить эту ситуацию. Потребовалось сосредоточиться, чтобы выделить каждое движение и создать движение и силу в ногах от бедра вниз, и в течение первых тридцати минут боль была самой сильной, которую я когда-либо испытывал в своей жизни. Лента впивалась в кожу, а удары посылали волны агонии по моим исколотым голеням.
И это был лишь первый забег, который обещал стать пятью месяцами непрерывной боли. Можно ли было выдержать это день за днем? Я думал о том, чтобы бросить. Если провал - это мое будущее и мне придется полностью пересмотреть свою жизнь, то какой смысл в этих упражнениях? Зачем оттягивать неизбежное? Неужели у меня все в порядке с головой? Каждая мысль сводилась к одному и тому же старому и простому вопросу: зачем?
"Единственный способ гарантировать неудачу - это бросить все прямо сейчас!" Теперь я разговаривал сам с собой. Беззвучно кричал, перекрывая шум мучений, которые сокрушали мой разум и душу. "Прими боль, или это будет не только твой провал. Это будет провал твоей семьи!"
Я представил себе, какие чувства испытаю, если мне действительно удастся это сделать. Если бы я смог вытерпеть боль, необходимую для выполнения этой миссии. Это позволило мне пройти еще полмили, прежде чем боль обрушилась на меня и закрутилась во мне, как тайфун.
"Людям трудно пройти BUD/S здоровыми, а ты проходишь его на сломанных ногах! Кому еще такое может прийти в голову?" спросил я. "Кто еще сможет пробежать хотя бы одну минуту на одной сломанной ноге, не говоря уже о двух? Только Гоггинс! Ты двадцать минут в деле, Гоггинс! Ты - машина! Каждый твой шаг с этого момента и до конца будет только закалять тебя!"
Последнее сообщение взломало код, как пароль. Мой мозолистый разум стал моим билетом вперед, и на сороковой минуте произошло нечто удивительное. Боль отступила на второй план. Лента ослабла и не врезалась в кожу, а мышцы и кости достаточно разогрелись, чтобы выдержать удар. В течение дня боль то появлялась, то исчезала, но стала гораздо более управляемой, и когда она появлялась, я говорил себе, что это доказательство того, насколько я вынослив и насколько сильнее я становлюсь.
День за днем повторялся один и тот же ритуал. Я приходил рано, заклеивал ноги скотчем, терпел тридцать минут сильнейшей боли, уговаривал себя и выживал. Это не было ерундой типа "притворись, пока не сделаешь". То, что я каждый день приходила на занятия, готовая пройти через подобное, было для меня поистине удивительным. Инструкторы тоже вознаградили меня за это. Они предложили связать мне руки и ноги и бросить меня в бассейн, чтобы проверить, смогу ли я проплыть четыре круга. На самом деле, они не предлагали. Они настаивали. Это была одна из частей эволюции, которую они называли "защита от утопления". Я предпочитал называть это контролируемым утоплением!
Со связанными за спиной руками и ногами все, что мы могли делать, - это отталкиваться дельфинами, и в отличие от некоторых опытных пловцов в нашем классе, которые выглядели так, будто их взяли из генофонда Майкла Фелпса, мои дельфиньи удары были похожи на удары неподвижной лошади-качалки и обеспечивали примерно такую же движущую силу. Я постоянно задыхался, боролся за то, чтобы удержаться у поверхности, куриным горлышком приподнимал голову над водой, чтобы сделать вдох, а затем опускался вниз и сильно отталкивался, тщетно пытаясь найти импульс. Я тренировался для этого. Несколько недель я ходил в бассейн и даже экспериментировал с гидрокостюмом, пытаясь понять, смогу ли я спрятать его под формой, чтобы обеспечить плавучесть. Они выглядели так, будто я ношу подгузник под облегающими шортами UDT, и это не помогло, но все эти тренировки позволили мне достаточно сжиться с ощущением утопления, чтобы я смог выдержать и пройти это испытание.
На Второй фазе, она же фаза погружения, нам предстояла еще одна жестокая подводная эволюция. И снова это было хождение по воде, что всегда звучит просто, когда я это пишу, но для этого упражнения нас оснастили полностью заряженными сдвоенными восьмидесятилитровыми баллонами и шестнадцатифунтовым поясом с грузом. У нас были ласты, но удары ногами с ластами увеличивали болевой коэффициент и нагрузку на мои лодыжки и голени. Я не мог затянуть ленту, чтобы не упасть в воду. Приходилось терпеть боль.
После этого мы должны были проплыть на спине пятьдесят метров, не погружаясь в воду. Затем перевернуться и проплыть пятьдесят метров на животе, снова оставаясь на поверхности, и все это с полной нагрузкой! Нам не разрешалось пользоваться никакими плавсредствами, а держание головы вверх вызывало сильную боль в шее, плечах, бедрах и пояснице.
Шум, доносившийся из бассейна в тот день, я никогда не забуду. Наши отчаянные попытки удержаться на плаву и дышать представляли собой звуковую смесь ужаса, разочарования и напряжения. Мы булькали, хрюкали и задыхались. Я слышал гортанные крики и высокочастотные визги. Несколько парней опустились на
