Каноник Луис Виейра, получив известие об отмене деррамы, отправился в Вила-Рику и встретился с Гонзагой, желая выяснить дальнейшую судьбу заговора. Но каноник нашел поэта абсолютно спокойным. Не разделяя волнений Луиса Виейры, Гонзага заявил о необходимости отказаться от борьбы. В связи с последним актом правительства, по мнению Гонзаги, необходимость в заговоре отпала и с настоящего момента лучше всего забыть обо всех планах и не думать больше ни о заговоре, ни о восстании против португальских властей. Побеседовав еще немного на различные темы, не относящиеся к заговору, поэт простился с Луисом Виейрой и поспешил домой дописывать очередную оду Марии Доротее. Но на следующий день Гонзага нанес очередной визит губернатору. В беседе с виконтом де Барбасена Гонзага заявил:
– Народ Вила-Рики очень доволен, ваше превосходительство, отменой деррамы. Если бы местная публика имела деньги, то все жители капитании, несомненно, пожелали бы воздвигнуть вам памятник. Очень, очень своевременное распоряжение. Экономическое положение капитании, как вы изволили заметить в банда, довольно тяжелое. Мне не терпелось лично нанести вам визит и поздравить с таким мудрым государственным шагом.
Барбасена улыбался, слушая витиеватые речи Гонзаги, и после каждой фразы согласно кивал головой. Но как только поэт покинул дворец, губернатор сел срочно писать письмо вице-королю, еще раз обращаясь к нему с просьбой немедленно выслать войска в Минас для защиты португальской власти. «Я подчеркиваю, – говорил Барбасена в письме, – войска, находящиеся в нашем распоряжении, не пользуются моим доверием. Почти все они состоят из бразильцев. В данной ситуации доверять бразильцам – настоящее безумие».
Запечатав письмо, Барбасена задумался: «Необходимо как можно быстрее доставить письмо во дворец вице-короля. Обычные средства связи в данном случае не годятся. В роли гонца необходимо использовать человека, кровно заинтересованного в быстрейшей его доставке».
Крикнув помощника, Барбасена отдал ему приказание, и тот удалился. Оставшись один, Барбасена вскочил с кресла и стал расхаживать по комнате, радостно потирая руки: «Лучшего маневра не придумал бы и сам дядюшка. Он подозревает меня в желании спихнуть его с вице-королевского кресла и, видимо, уже направил жалобу королеве на мое самовольничание с отменой деррамы. Но ловким ударом я выбью карты из его рук. Я покажу всю справедливость моих опасений. И пусть пеняет на себя, если опоздает принять надлежащие меры. Я его предупредил вовремя».
Наступил апрель месяц. Население Вила-Рики пребывало в крайнем смятении. Один слух противоречивее другого распространялся по столице капитании Минас. 15 апреля во дворце Кашуэйро-до-Кампо появился новый доносчик – подполковник Базилио де Бритто Мальейро, смертельный враг Томаса Антонио Гонзаги. К этому времени в Вила-Рику просочиллсь сведения об истинной причине отмены деррамы. Обыватели под величайшим секретом передавали друг другу новости. Многие в городе считали главой заговора судью Томаса Антонио Гонзагу. Для подполковника Базилио де Бритто Мальейро появился прекрасный повод для мести. Сначала он явился во дворец Кашуэйро-до-Кампо и сделал донос устно. Виконт де Барбасена применил ту же тактику, что и с первым доносчиком, приказав подполковнику Мальейро представить донос в письменной форме. Мальейро выполнил распоряжение Барбасены.
Кто-то, увидев Базилио до Бритто Мальейро выходящим из дворца, сразу же догадался о причинах визита подполковника к губернатору. И тотчас же к двум доносчикам присоединился третий – Инасио Корреа Памплона. Памплона также вручил письменный донос Барбасене, подробно изложив разговор, имевший место между ним и Карлосом Корреа, викарием из Сан-Жозе.
Тирадентис же в это время приближался к Рио, вербуя по пути новых сторонников заговора, даже не подозревая об угрозе, нависшей над столь тщательно подготавливаемым им восстанием. Он подолгу останавливался в местечках, деревнях и в фазенде Себолас встретился со своим старым знакомым ефрейтором Мануэлом Луисом Перейрой, служившим в гарнизоне Рио и также направлявшимся в столицу вице-королевства. Решив продолжать путешествие вместе, Тирадентнс стал беседовать с Перейрой. пытаясь выяснить, нельзя ли привлечь и его па сторону заговорщиков. Когда Тирадентис стал распространяться о том, какие преимущества получит Бразилия, освободившись от португальского ига, Перейра подозрительно посмотрел на прапорщика и ответил:
– Я прошу тебя, прапорщик, не болтать лишнего и не впутывать меня в разные истории. Все идет на земле Бразилии как нельзя лучше, и никаких изменений я не желаю.
Возмущенный Тирадентис воскликнул:
– Ах, так ты из тех, кто боится и пресмыкается перед португальцами! – Подстегнул коня и, замолчав, поехал впереди.
Почувствовав возможность извлечь выгоду из разговора, происшедшего между ним и Тирадентисом, Перейра обогнал Тирадентиса и, нигде не останавливаясь, добрался до Рио, сразу же направившись во дворец к вице-королю. В это время Луис де Васконселос имел уже самые свежие сведения о готовящемся заговоре в Вила-Рике, получив письмо от племянника виконта де Барбасена. Донос Перейры подкреплял и являлся лишь дополнительным подтверждением правильности сведений, сообщенных Барбасеной в его письме от 15 марта.
Рекомендовав Перейре никому не рассказывать о визите во дворец, Луис де Васконселос приказал ефрейтору попытаться сблизиться с Тирадентисом, узнать о намерениях прапорщика и докладывать ежедневно о всех собранных новостях, имеющих отношение к планируемому загозору.
Перейра примчался к вице-королю 24 апреля, а Тирадентис в этот день, миновав местечко Рибейрон, встретил своего коллегу, тоже прапорщика, Матиаса Саншеса Брандона. Матиас в свои пятьдесят лет потерял всякую надежду получить более высокий чин. Прапорщик Матиас страдал глухотой и поэтому не любил вступать в разговоры. Оба прапорщика остаток пути провели вместе, и, добравшись до Рио, Матиас, не желая тратить понапрасну сбережения, предложил Тирадентису снять одну комнату на двоих. Так они и сделали, арендовав 25 апреля комнату на улице Сан-Педро. Через несколько дней они распрощались. Тирадентис остался в Рио-де-Жанейро вербовать новых сторонников заговора, изучать обстановку, а прапорщик Матиас 1 мая направился в обратный путь. Выезжая из города по узкой улице, ему пришлось прижать коня поближе к тротуару, уступая дорогу мчащемуся навстречу всаднику, с ног до головы покрытому дорожной пылью. Видимо, он спешил по какому-то срочному делу и проделал большой путь, добираясь до Рио.
