- Трудновато будет учиться, молодой человек. У вас ведь никакой военной подготовки. А впрочем, вы не один такой. Желаю успеха!…
При поступлении в академию будущие слушатели формально должны были пройти через приемно-экзаменационную комиссию, целиком состоявшую из бывших царских генералов. Надо сказать, «допрашивали» они с пристрастием. Я, к счастью, ее миновал, занятый в это время предсъездовскими комсомольскими делами. По-видимому, тот же Назаров сумел устроить дело так, что меня от вступительных «экзаменов» освободили.
А генеральская экзаменационная комиссия почему-то больше всего интересовалась ушедшими в прошлое царями да царицами, которых многие из нас с детства знали только по именам да по прозвищам, но отнюдь не по их «деяниям». Кроме того, следует учесть, что в первые годы революции, даже само слово «царь» вызывало в каждом из нас ненависть и презрение, начисто исключавшее всякую возможность признания за этим понятием вообще чего-либо положительного в истории России.
О некоторых ответах абитуриентов на «экзаменах» еще долгое время ходили прямо-таки анекдоты среди слушателей академии. Так, моего однокурсника Павла Дыбенко спросили:
- А слышали ли вы что-нибудь о беглом боярине князе Андрее Курбском и его переписке с Иваном Грозным? [129]
Дыбенко отрицательно покачал головой и без колебаний доложил:
- Такого не знаю и не хочу знать. Вот если б о революции спросили - тогда б я рассказал со всеми подробностями…
Комкора Шмидта члены комиссии попросили рассказать все, что он знает о периоде царствования императрицы Екатерины II и войнах, которые она вела. Шмидт в своем ответе был еще короче:
- Первый раз слышу, чтобы цари, да еще бабы, вели войны… Знаю, что Екатерина была подлюга порядочная и в политике, и по части мужиков, а вот подробности не слышал. А я в то время еще не родился.
- А что вы можете рассказать о крестьянской войне, которой руководил Емельян Пугачев? - спросил комкора профессор Свечин.
- Вот я и говорю, подлюга эта Екатерина, порядочная, по ее же приказу казнили Пугачева!…
Комиссар Назаров, присутствовавший при экзаменационных собеседованиях Дыбенко и Шмидта, на другой же день вел с обоими «народовольцами» разъяснительно-увещевательный разговор. Сделали свои выводы и члены комиссии: подобные вопросы на исторические темы нам больше не задавали.
Среди моих однокашников по курсу оказались такие замечательные личности - руководители гражданской войны, как герой «Железного потока» Епифанов, начальник его штаба Ковалев, преемник легендарного Чапая начдив Иван Кутяков, начдив «Железной дивизии» Гай, прославленные буденновцы - начальник полевого штаба армии Степан Зотов, комбриг Иван Тюленев, бывший кандидат эсеров на пост военного министра, впоследствии прочно вошедший в партию большевиков Юрий Саблин, бывший комбриг 2-го красноармейского полка, участвовавшего в разгроме немцев под Псковом и Нарвой 23 февраля 1918 года, Александр Черепанов, видные военачальники поляки Сверчевский, Коханский, известные болгарские революционеры Христо Боднев (участник Октябрьской революции в Петрограде), Баян Былгаринов и многие другие.
Не знаю, в какой должности прибыл в академию левый эсер, затем ярый троцкист Блюмкин, но мы все знали, что 6 июля 1918 года именно он убил первого германского посла в Москве графа Мирбаха, чем и «увековечил» свое имя. [130]
Таков был состав слушателей академии на третьем году революции. И пока еще - ни одного советского преподавателя по военным дисциплинам. Они, обогащенные опытом гражданской войны, воспитанные большевистской партией, должны были появиться из нашей среды, вырасти среди нас. И действительно, с нами учились такие в будущем известные военные теоретики, как Триандофилов и Иссерсон (оперативное искусство), Красильников (стратегия), Меликов (история гражданской войны), Каменовский (тыл).
Первыми же нашими учителями были известнейшие царские генералы и полковники, главным образом профессора бывшей Николаевской академии генерального штаба: В. Ф. Новицкий (брат его Ф. Ф. Новицкий, тоже генерал, был начальником штаба у М. В. Фрунзе на Туркестанском фронте), Зайончковский преподавал стратегию и оперативное искусство, А. А. Свечин - историю военного искусства, Морозов, бывший командующий армией у Деникина, - тактику, К. И. Величко - инженерное дело (он - строитель ряда русских крепостей), Голубев - артиллерию, Яцук - авиацию, Готовский - кавалерию, Доливо-Добровольский - военно-морское дело, Н. А. Сулеман и Загю - тыл и военные коммуникации.
Были у нас, конечно, и «свои» - убежденные коммунисты, люди с революционным прошлым, но они вели предметы социально-экономического цикла: по истории партии - Горев, по политической экономике - Богданов и Трахтенберг, по философии - Топорков, по материализму и эмпириокритицизму - Павлович. Факультативно большинство слушателей курса с удовольствием посещали занятия по классической риторике (ораторскому искусству) и декламации.
Кстати, о декламации. На одном из вечеров-концертов, устроенном академией в феврале двадцать первого года, на котором выступали известные в то время артисты Степанова, Пирогов и Максакова (все из Большого театра) и некоторые другие знаменитости, мне довелось декламировать какую-то уже забытую оду и «Левый марш» Маяковского. Владимир Владимирович сам присутствовал на этом вечере как гость и чтец своих произведений. После исполнения «Левого марша» Маяковский подошел ко мне и, поздравив с успехом, во всеуслышание заявил: «Ну, просто здорово. Так, пожалуй, не прочту и я сам…»
Несмотря на то что большинство слушателей академии [131] были участниками Октябрьских боев, активными борцами за становление Советской власти, взаимоотношения наши с преподавателями - представителями свергнутого режима - были, как правило, корректными, выдержанными и даже доброжелательными. Это, конечно, не исключало отдельных вспышек «противоречий» с обеих сторон.
Пожалуй, наиболее интересные и часто забавные стычки происходили на лекциях или практических групповых занятиях, особенно между теми слушателями и преподавателями, которые побывали на фронтах гражданской войны я совсем недавно встречались друг с другом как прямые противники. В этом отношении больше всех доставалось тактику, бывшему генералу Морозову. Раздраконит он, бывало, какой-нибудь классический пример успеха в бою, а ему в ответ тотчас несутся наши собственные соображения - из опыта только что минувших боевых действий, показывающие, как в аналогичных же случаях противник садился в лужу и терпел сокрушительное поражение.
