Я знал об этом из дневников Дмитрия Алексеевича Милютина, тогдашнего военного министра России, любимца Александра II. Но мой собеседник сделал из рассказанного далеко идущий вывод.
— А вы пошли не только на то, чтобы взять Афганистан под патронаж, но и победить его решили.
Я ответил, что ваше, мол, руководство 12 раз просило о вводе войск в Афганистан.
— Это руководство такое же глупое, как и ваше.
Вести беседу в таком духе я больше не мог. Поэтом резко его оборвал:
— Все равно рано или поздно мы победим.
— Нет. Афганистан победить нельзя. Афганистан можно только купить. А вы — беднее и нефтяных королей, и беднее Америки…
Спустя некоторое время эту же самую мысль мне выскажут еще два человека…
Мне не хотелось в беседе с отцом Бабрака остаться как бы побежденным. И я делал ставку на то, что мы вместе с афганской армией уже овладели обстановкой и господствуем в стране, что в афганской армии 180–190 тысяч человек, а это большая сила… и все такое прочее.
А он мне тихо сказал:
— Вы меня просили высказать свое мнение, я его высказал. А вы оставайтесь при своем…
Позднее, анализируя беседу с отцом Бабрака, я постепенно приходил к мнению, что нашим советским лидерам следовало бы лучше знать историю Афганистана, куда они ввели войска. Они пренебрегли предостережением военных, в частности, Н. В. Огаркова о возможной длительной войне, о противопоставлении себя всему исламскому миру.
Полагаться лишь на свою агентуру, а она, как правило, в большинстве своем субъективна, если не продажна, было опрометчивым. Тем более, когда она завербована из верхушки — лидеров партии, движений, организаций. То была непростительная ошибка Андропова! Но ведь рядом с ним стояла и другая личность, образованная, с докторским званием, с большим и высоким дипломатическим статусом — Андрей Андреевич Громыко. Был рядом с Ю. В. и другой образованнейший человек — Борис Николаевич Пономарев, академик — почему они не воспротивились? А доверенное лицо и друг Брежнева — Черненко? Он почему не воспротивился?
…Нам принесли по рюмке коньяку, разговор пошел на житейские темы. И Хусейн, как бы между прочим, сказал, может быть, с легкой обидой и тенью раздражения:
— А моему шалопаю не очень-то доверяйте, он и в детстве, и в юности был таким же неуправляемым.
Человек проживший жизнь, более 40 лет прослуживший в армии, преданный королю и президенту — продолжателю той же королевской власти — не побоялся сказать мне такие слова. Думаю, однако, что отец не имел никакого влияния на Бабрака ни как на сына, ни как на руководителя государства и армии.
В своем обычном донесении в Москву я оценил беседу как очень откровенную, приятную, джентльменскую.
А из моей головы еще долго не выходили слова: «Вам не победить Афганистан. Вы могли бы его купить, но есть державы побогаче вас».
Генеральный штаб ВС ДРА, министр обороны Мухамед Рафи и я со своим аппаратом срочно перешли на особый режим работы в условиях военного времени: днем и ночью, днем и ночью — работа в войсках — советских и афганских, либо управление этими войсками. Сбор информации, доведение ее до афганского руководства, посла и его аппарата… Буквально в несколько дней и ночей мы снова овладели объективной информацией, хотя диверсии и террор продолжались по всей стране. Каждые сутки приносили новые и новые жертвы, гибель людей — зачастую мирных жителей.
Мы всюду ужесточили режим, беспощадно карали террористов и диверсантов. Комендантский час в городах, облавы, массовое прочесывание городов и поселков, выставление засад, усиленное патрулирование — все делалось одновременно с активизацией боевых действий подразделений и частей ВС ДРА и 40А, в соответствии с планом января-февраля.
В этот период весь советнический аппарат в корпусах, дивизиях, полках, отдельных батальонах, в военно-политических зонах, в ВВС и ПВО ДРА — всюду, проявлял выдержку и героизм, выполнял свой долг в исключительно напряженных и неблагоприятных условиях. Продолжали погибать наши люди. Гробы… гробы… тихо, без лишнего шума грузились в самолеты и уходили в Ташкент.
Но еще больше погибало афганцев — террористы уничтожали своих соотечественников с последовательностью, за которой трудно было усмотреть уважение к Корану…
— Пора, пора конька менять… — все настаивал Черемных. — Вспомните еще мои слова, когда поздно будет.
Виктор Георгиевич Самойленко вместе с Голь Ака приводили в действие план политических мероприятий с руководством ЦК НДПА, правительством ДРА, с интеллигенцией Кабула и активистками женского движения. По докладу Самойленко было видно, что настроение у присутствующих на мероприятиях, как правило, подавленное. Каждый боялся за свою жизнь, за жизнь родных и близких.
Террор и диверсии — это месть, жестокая, но временная, всего-навсего месть! И, конечно же, имея огромную вооруженную силу в ДРА и при наличии управляемого нами политического и государственного руководства страны, мы неминуемо и быстро найдем способы свести на нет результаты изуверских действий боевиков-моджахедов. Но мы опасались еще и невидимой на первый взгляд работы противника. Она имела основу в народе, который, пусть и пассивно, но отторгал верховную власть и нас, окк-уу-пан-тов! Ведь до двух третей аулов, волостей и уездов продолжали управляться исламскими комитетами, муллами — сторонниками моджахедов… В этом и состояла реальная сила моджахедов, угрожавшая нам и режиму Бабрака Кармаля.
Нужен был перелом, психологический и военный, в самые ближайшие дни. Иначе, действительно, мы будем отброшены на несколько месяцев назад, в 1980 год.
Я дневал и ночевал в офисе, работая круглосуточно. На вилле шел ремонт. Ведь она была порядком разрушена.
Уцелел лишь мой кабинет, где и ютилась Анна Васильевна. Охрану виллы Черемных усилил.
На связи — Устинов. Закончив доклад по оперативной обстановке, я плотнее прижал телефонную трубку «булавы» к уху, ожидая реплики министра.
Пауза затягивалась… Видно, он в кабинете был не один, а, значит, с кем-то советовался. Затем сказал: — Одобряю. С выводами согласен. С действиями тоже. Доложите все это письменно…
И еще спросил:
— Чем помочь?
Министр понимал, что здесь, в ДРА, сейчас трудно…
— Разрешите обратиться к Юрию Владимировичу…
— На предмет?
— Граница… И запросить несколько спецбатальонов «Альфа», «Кобальт», «Карпаты» для борьбы с террористами и диверсантами.
— А с товарищем О. согласовали тему разговора с Ю. В.? — ворчливо спросил Устинов.
— Так точно! — выпалил я, а в душе вскипает: опять этот чертов товарищ О.!
