же лекции о «Новеченто» они ее освистали, а их газета назвала ее «закатившейся звездой гарема Муссолини».
Маргарита вернулась домой. Фьяметта рассказала ей о неожиданной смерти младшего брата Муссолини, Арнальдо, который много лет был редактором «Иль пополо д’Италия» и с которым Маргарита дружила. Муссолини был привязан к брату и полностью доверял ему, поэтому он мог влиять на Муссолини. После смерти брата Муссолини больше никому не доверял и никого не слушал.
Маргарита подумала, что сейчас она нужна Муссолини и, возможно, ей удастся вернуть хотя бы деловые отношения с ним. Переборов себя, Маргарита пришла в Палаццо Венеция. Она прождала в приемной два часа. Наконец из кабинета Муссолини вышел секретарь и сказал, что премьер-министр не примет синьору Царфатти.
Весть о том, что двадцатилетняя связь Муссолини с Маргаритой окончательно порвана, молнией облетела верхние этажи фашистского режима и, обрастая самыми немыслимыми слухами, дошла до всех итальянцев.
Маргарита не хотела смириться с тем, что это конец. Она готова была ухватиться за любую соломинку.
К десятилетию фашистской революции Муссолини устроил в Риме грандиозную юбилейную выставку. Один из павильонов был посвящен победе Италии в Первой мировой войне. Маргарита передала для этого павильона фотографию Роберто Царфатти и его письмо родителям. Передав такие дорогие для нее реликвии, Маргарита ожидала приглашения на открытие. Но не получила его. Тогда за день до официальной церемонии она пришла на выставку, оттолкнула охрану и, разминувшись на считанные минуты с уходившим Муссолини, ворвалась в кабинет директора. Задыхаясь от ярости, Маргарита потребовала объяснений. Ее попытались успокоить, и тогда она завизжала. У нее началась истерика. Пришлось силой вывести ее из здания.
Вскоре открылась Биеннале в Венеции. Когда Муссолини принесли список членов организационного комитета и жюри, он увидел там фамилию Маргариты. Генерального директора Биеннале немедленно вызвали к Муссолини.
— Что это? — спросил Муссолини, показывая на список.
— Простите, ваше превосходительство, — пробормотал перепуганный директор, — я не понимаю, о чем вы изволите…
— О синьоре Царфатти. Создается впечатление, будто ее включают во все комитеты и жюри лишь потому, что она — мой биограф. А ее детище — «Новеченто»! Эти ужасные фигуры с огромными руками, ногами, глазами не там, где надо. Это же карикатуры! Они не имеют ничего общего с итальянским искусством.
— Вы совершенно правы, ваше превосходительство.
— Еще бы! — отрезал Муссолини. — Пришло время со всем этим покончить. Понятно?
Муссолини пристально наблюдал за ростом нацистского [225] движения в Германии. Гитлер вызывал у него неприязнь уже хотя бы тем, что родился в Австрии. Но Муссолини был политиком и сразу же оценил успехи «этого австрияка». На заседании Великого совета, где обсуждался возможный союз с Гитлером, мнения разделились, и тогда Муссолини сказал:
— Среди нас есть те, кто не одобряет Гитлера. А по-моему, он, наоборот, заслуживает одобрения. Сначала у него едва насчитывалось несколько сторонников, а сегодня — двенадцать миллионов!
Такое мнение о Гитлере не мешало Муссолини хорошо видеть два главных отличия фашизма от нацизма.
Цель фашизма — построить новое общество, опираясь на всю нацию как единую семью, члены которой не разделяются по расовому признаку.
Цель нацизма — завоевать «жизненное пространство» за счет чужих земель и установить господство над всем миром по праву превосходства «арийской крови».
Расистская идеология Гитлера представлялась Муссолини бредом, а его угрозы расправиться с евреями — политической глупостью.
Муссолини прекрасно понимал, что европейские социалисты сознательно пользуются не полным названием гитлеровской идеологии — «национал-социализм», а его аббревиатурой — «нацизм», чтобы не осквернять само слово «социализм» в глазах простых людей, для которых что нацизм, что фашизм — один черт.
Так и получилось, что два этих режима навсегда слились воедино.
Конечно, такой человек, как Уинстон Черчилль понимал, что «фашизм был тенью или уродливым детищем коммунизма (…) Так же, как фашизм вырос из коммунизма, нацизм развился из фашизма» [226], но на то он и был Черчиллем.
А Муссолини, наблюдая за становлением в Советском Союзе сталинской диктатуры, в одной из передовиц «Иль пополо д’Италия» задался вопросом, не может ли так быть, что из-за полного провала ленинского учения Сталин [227] тайно стал фашистом. Но, с другой стороны, он обратил внимание и на то, что у Сталина есть сходство не только с ним, Муссолини, но и с Гитлером. Все трое — «Дуче», «Фюрер», «Вождь и Учитель» — даже называются одинаково: «вождь».
* * *
Маргарита еще со времени Первой мировой войны считала немцев варварами. А познакомившись с некоторыми руководителями нацистской партии во время своих не столь давних поездок в Германию, считала Гитлера антисемитом и сумасшедшим, который втянет Италию в мировую бойню. Ей давно следовало любой ценой уговорить Муссолини искать союза с Америкой, а не с Германией. К сожалению, теперь было поздно. Она это понимала и все же пыталась найти какие-то пути. Так, она приняла у себя капитана «Люфтваффе», прославленного аса Германа Геринга [228] и барона Фридриха Вернера фон дер Шуленбурга — двух влиятельных людей из окружения Гитлера.
Геринг дважды приезжал в Рим, пытаясь добиться аудиенции у Муссолини и дважды получал отказ. Жене Геринг сказал, что Маргарита обладает «огромным политическим влиянием в Италии». Он знал, что Маргарита — еврейка, но еще не знал, что ее связь с Муссолини — дело прошлое, и не только побывал в ее салоне, но и пошел с ней в одну из лучших галерей в Риме. Владелец галереи был евреем, который во время Первой мировой войны скрывался от мобилизации в Рио-де-Жанейро, где владел борделем. Когда Геринг пришел к власти, он приобрел через этого еврея немало полотен эпохи Возрождения. «Почитатель изящных искусств», он очень любил эту эпоху.
Барон Фридрих Вернер фон дер Шуленбург был литератором. Он убедил Маргариту, что он сам настроен проитальянски и не разделяет намерения части немцев аннексировать Австрию и населенный австрийцами район северной Италии. Шуленбург считал, что Гитлер добьется гораздо большего успеха, если откажется от своего грубого антисемитизма. А один из самых больших антисемитов среди нацистских лидеров Альфред Розенберг [229], не зная, что Маргарита уже не связана с Муссолини, попросил Шуленбурга передать Муссолини через Маргариту меморандум «Преступления всемирного еврейства». Тактичный барон Шуленбург сообщил заместителю Гитлера по партии Рудольфу Гессу [230], что Маргарита Царфатти — еврейка. Гесс был шокирован и приказал найти другого посредника, что не составило труда.
* * *
В 1930 году нацисты победили на выборах в рейхстаг и стали главной политической силой в Германии, а вскоре
