Зная Ленина и Троцкого так, как я их знаю сегодня, мне стыдно, что приходится защищать от столь низких нападок этих людей, чью интеллектуальную честность и моральную порядочность признают даже их противники, я говорю о тех, кто в свое время боролся вместе с ними и разошелся с ними после начала войны. Тот, кто хотя бы немного знал об их деятельности, об их двадцатилетней борьбе за социалистический идеал, о громадных жертвах, на которые они шли, о полном их презрении к материальным благам, о той сверхскромной жизни, которую они всегда вели и которую они с радостью продолжают вести, находясь у власти — должен отбросить эту клевету, как не имеющую к тому же под собой серьезных оснований.
Предательство, — корыстное, низкое, оплаченное, — я в это не верю.
Ну, а сепаратные мирные переговоры, можно ли их рассматривать как моральное предательство этих аморальных, кровожадных монстров? Могут ли они окончательно дискредитировать этих людей, помешать нам вести с ними переговоры и заключать договоры?
Составляя эти записки, я неизменно стараюсь абстрагироваться от своей партийности. Я не занимаюсь ни философией, ни идеологией, ни агитацией. Я держу в себе свои личные чувства, оставляя их на будущее. Моя задача — информировать. Я стараюсь информировать объективно. Я — очевидец, который видит и рассказывает, или, вернее, судья, не участвующий в процессе, который происходит у него на глазах. Так что я забываю, что я — социалист, и чтобы ответить на этот деликатнейший вопрос о моральном предательстве, оставив в стороне всякий сентиментализм, хочу рассуждать здраво.
До того, как взять власть, Ленин и Троцкий повсюду провозглашали, что они уничтожат буржуазию, до основания разрушат прошлое, постараются взять из социализма все, что сможет принять сегодняшняя Россия, и зажечь по всей Европе пролетарскую революцию.
Завоевав власть, они пытаются осуществить эти положения своей политической программы, и при этом русская буржуазия, империалистические правительства, терпящие экономическое и политическое поражение, не думают кричать о предательстве.
Точно так же, прежде чем взять власть, Ленин и Троцкий объявили, что, как только они победят, они призовут воюющие стороны подписать перемирие, собраться на конгресс, подготовить и обсудить мир, условия которого они предварительно определили.
Придя к власти, они осуществляют то, что они много месяцев назад обещали миру сделать. Можем ли мы говорить о предательстве?
«Кого мы предаем? — спрашивает меня Троцкий. — Союзников? Каких союзников? Наших? Нет — царя. Наши союзники — пролетарии, которых ни разу за четыре года не спросили, что они думают о войне и о ее продолжении, и которых ни Пуанкаре, ни Вильсон, ни Георг V, ни Вильгельм II не имеют право представлять. Какие обязательства взяли мы по отношению к правительствам, которые разрешают им обвинять нас в предательстве?
Если бы в августе 1914-го русский народ свободно, по своей воле вступил в войну и если бы в декабре 1917-го он уходил „не простившись“, он бы вас предал. По крайней мере, этот вопрос стоило бы обсудить и посмотреть, почему — оттого, что народы Антанты одновременно вступили в войну, — война эта должна продолжаться бесконечно под тем предлогом, что какая-то одна из воюющих наций желает ее продолжить против воли и интересов соучастников.
Но в войну вступил не русский народ, а царь, враг народа, чья империалистическая политика, разоблаченная нами, Жоресом{86} и всеми социалистами всего мира, неизбежно должна была толкнуть Россию в чудовищный конфликт, к которому стремился и который подготавливал прусский милитаризм.
Против царя, против войны совершал русский народ революцию. Он покончил с царем. Он хочет покончить с войной. Мы предупредили союзников, народы и правительства, что мы не согласимся продолжать войну, которая не наша война. Ее начали без нас, мы закончим ее без правительств и без народов, которые не пожелают услышать, наконец, голос человечества. Мы не хотим сепаратного мира. Мы очень хотим мира всеобщего. Пусть же руководители Антанты приедут в Брест. С их помощью мы сумеем заставить Германию принять почетные условия длительного мира. Если же Германия принять их откажется и если у вас в войне честные цели, мы продолжим войну бок о бок.
Если правительства Антанты не желают ехать в Брест, если пролетариат стран Антанты по-прежнему позволяет безропотно вести себя на бойню, если он неспособен последовать нашему примеру и свергнуть своих палачей, мы одни проведем переговоры о мире и одни заключим его. Вам нравится продолжать войну. Нам хочется заключить мир. Это и есть свободное осуществление права народов самоопределяться в любых условиях своего существования. Предатели не большевики, а западные правительства, предатели по отношению к России, предатели по отношению к своему пролетариату, который они обрекают на разруху, на смерть и на варварство.
Мы взяли на себя двойное обязательство перед русским народом и международным пролетариатом: осуществить социализм и установить мир.
Если бы мы не предпринимали усилий, чтобы выполнить свою программу, тогда бы мы действительно были предателями».
Вот в очередной раз изложенные как только можно объективно и близко к тексту аргументы большевиков. Разве не стоит учитывать их, и если они спорны, то противопоставить им не презрительное молчание, но серьезные доводы?
Петроград. 20 дек. (2 янв.)Дорогой друг,
Конфликт между Францией и народными комиссарами вновь обостряется. Я это предвидел и предупреждал. Добившись встречи Нуланса и Троцкого, я полагал, что отвел кризис. Не будь этой встречи, он бы вспыхнул мгновенно. Однако встреча не привела к положительным результатам, как это должно было быть, — по вине союзников, которые здесь, В Петрограде, извратили содержание беседы, и по вине Парижа, телеграфировавшего коммюнике. Коммюнике, не имеющее ничего общего с тем, которое приняли Нуланс и Троцкий, и неуместно оскорбительное для последнего, с полным основанием считающего себя единственным, полностью выполнившим совместные договоренности.
С другой стороны, Троцкий согласился на эту встречу, инициаторами которой были мы, потому что я дал ему понять, что она подготовит улучшение отношений. Отношения же ухудшились, как никогда.
Гроза разразится завтра утром: Троцкий пошлет в военную миссию ноту угрожающего содержания. В ней он будет требовать:
1. Объяснений по поводу статьи в «Дне»{87}, содержащей обвинения, дискредитирующие большевистское правительство, и представленной как официальное сообщение миссии.
