— Молодец, Жора! — воскликнул Сербиненко. — Это наш подарок и командиру, и всей эскадрилье. Правильно?
— Верно, — раздались голоса.
Солнце, посылая последние лучи, медленно скрывалось за горизонтом. Там, на западе, гремели бои. Нам тоже предстояло завтра вести свои штурмовики туда, на цель.
Наскоро позавтракав, я поспешил на аэродром. На командном пункте Михаил Иванович Шевригин сказал мне:
— Вот здесь, — он показал на карте населенный пункт западнее Софии, фашисты оказывают упорное сопротивление нашим наступающим войскам. Надо нанести штурмовой удар по противнику, окопавшемуся на восточной окраине этого города.
— Ясно!
…Поставив задачу летчикам, даю команду:
— По самолетам!
Пробежав по ровному лугу, «илы» один за другим взмывают в синеву безоблачного сентябрьского неба. Вот уже вся. восьмерка штурмовиков в сборе: слева от меня — Орлов, справа — Антипов, Романцов, Сербиненко, Ивакин, Дорохов и Пункевич.
Впереди сверкает алмазом на солнце заснеженная вершина горы. Внизу, вдоль берега реки, расстилаются, словно дорогие ковры, тронутые осенней позолотой рощицы. А вот столица Болгарии — София, раскинувшаяся у подножия горы. В центре города, рядом с парком, высится большое куполообразное здание. Все для нас ново, интересно.
К нам пристраивается шестерка истребителей прикрытия — наших старых знакомых из 288-й истребительной дивизии, базирующейся на Софийском аэродроме. Мы приветствуем друг друга покачиванием крыльев.
Группу истребителей ведет Герой Советского Союза Виктор Меренков истинно русский человек, веселый, отзывчивый, бесстрашный в бою. От сознания, что прикрытие надежное, на душе становится как-то веселее. Держитесь, фашисты, дадим вам жару!
Вот и цель. Вокруг населенного пункта — сады и виноградники. Рядом небольшая речка и железнодорожная ветка.
Обычно при подходе штурмовиков к линии фронта наши наземные войска обозначают себя ракетами. Сейчас никаких сигналов не видно. В чем дело? Такие случаи, правда, бывали и в прошлом. Тогда мы для проверки, где свои, а где чужие, делали холостой заход. Даю команду:
— В атаку! Первый заход — холостой.
Пикируем на цель. Летчики внимательно смотрят вниз. В таких случаях наши солдаты незамедлительно пускают ракеты или машут пилотками. На этот раз не произошло ни того, ни другого. Странно!
— Делаем второй холостой заход, — приказываю летчикам.
С окраины города открывают огонь зенитные пулеметы и пушки. Поскольку снаряды рвутся в стороне, это только облегчает нам ориентировку.
— Кора-двенадцать, я Кора-тринадцать! — слышу по радио голос моего заместителя Антипова. — Фашисты в огородах и овражках. — Помолчав, он добавляет: — Но у наших солдат форма вроде не та.
— Как не та? — удивленно спрашиваю я.
— Правильно, — слышу голос Сербиненко, — форма не наша.
Самолеты один за другим выходят у самой земли из пике и набирают высоту для очередного захода. Принимаю решение и даю команду:
— Бить по траншеям в огородах и овражках! Дорохову подавить зенитки!
Дважды приказывать Дорохову не надо. Он сразу устремляется на цель.
Атакуем. Один за другим входим в пикирование. Каждый летчик спокойно выбирает цель и действует уверенно. Реактивные снаряды и бомбы рвутся точно в траншеях. Вверх вздымаются клубы пыли и дыма. На окраине города вспыхнуло несколько автомашин. Удачно атаковал свою цель и Дорохов: зенитные пушки и пулеметы прекратили огонь.
Пролетаем над позициями наших войск. Вижу: солдаты выскочили из траншей и бегут к тем огородам и овражкам, которые мы только что штурмовали.
— Наши пошли в атаку, делаем еще заход, — передаю по радио.
На кругу летчики строго выдерживают установленную дистанцию четыреста шестьсот метров. Прикрывавшие нас истребители теперь тоже штурмуют траншеи противника. Молодцы! Они пикируют почти до самой земли и метко бьют по целям из пушек и пулеметов. Видимо, Меренков и его товарищи решили боекомплект назад не привозить.
Бросаю взгляд на часы: уже двадцать три минуты мы находимся над целью. Один за другим летчики докладывают: снаряды кончились.
Даю команду:
— Атаки прекратить, выхожу на сбор!
Резко отворачиваю самолет вправо и иду со снижением. Летчики поочередно пристраиваются ко мне. Наша восьмерка плотным строем возвращается домой. Под нами снова София. Через ее центр проходим на бреющем. А истребители стремительно взмывают вверх.
На Софийском аэродроме кроме наших базируются и болгарские летчики Они хорошо знают район боевых действий и помогают нам, делятся опытом полетов над горной и лесистой местностью.
Вот и аэродром. Деревня Маслари, изгиб реки, знакомый кустарник. Садимся и заруливаем к местам стоянок.
Летчики один за другим подходят ко мне и докладывают о выполнении задания. Все недоумевают: почему у наших солдат другая форма, кого мы поддерживали?
— Я так думаю, — говорит Николай Сербиненко. — Раз пошли в атаку и бьют фашистов, — значит, наши. А в какой они форме — не так уж важно.
…Выслушав мой доклад, командир полка тепло поздравил нас с успешным выполнением боевого задания. Я тут же сказал, что нас смутило. Он хитро прищурил левый глаз, улыбнулся и сказал:
— Вы поддерживали наступление болгарских воинов.
— Болгарских!! — воскликнули летчики.
— Да, товарищи, вы ведь слышали, что вместе с нами против фашистов воюют части первой и второй болгарских армий. Только сейчас мне передали: наступающие очень довольны штурмовкой и просят выразить вам благодарность.
— Теперь ясно, почему они себя не обозначали, — сказал Петр Орлов. — Не научились еще стрелять из ракетницы.
— Как не научились? — переспросил Георгий Дорохов
— Да так: автоматы, пулеметы и пушки освоили, а с авиацией еще ни разу не взаимодействовали. Поэтому и не пускали ракет.
— Научатся, непременно научатся, — вмешался в разговор Сувид. — А мы им поможем. Через штаб им уже посланы сигналы взаимодействия.
Мы замолчали, ожидая, что Сувид непременно скажет что-либо интересное. И не было случая, чтобы мы ошиблись.
— Мне вспоминается примечательная страница истории, — продолжал он. — В 1912–1913 годах, в период второй балканской войны, в рядах третьей болгарской армии сражался русский авиационный отряд из восьми экипажей. В этом отряде были летчики… сейчас вспомню… — опустив голову, Сувид досадливо потер морщинистый лоб, — минутку… Вот старая голова — забыл… Ан нет, вспомнил: Колчин, Костин, Евсюков. Да, точно, они. Были еще и добровольцы. Они так хорошо воевали, что болгарский царь наградил всех русских летчиков и механиков высшими орденами.
