возобновление с помощью «импорта» из Питера, мы с художником «Уха» Юрием Непахаревым, соблюдая все меры конспирации, отправились в гости к Майку, в его знаменитую коммуналку, не знавшую ремонта со времён Николая II. Лидер «Зоопарка» честно объяснил нам, что происходит. К каждой серьёзной группе приставлен куратор, и теперь все обращения в рок-клуб поступают на два адреса. И наверное, самое лучшее для нас — на время забыть о существовании на северо-западе СССР города Ленинграда».
Майк как в воду глядел. С каждым месяцем обстановка становилась всё тревожнее, а прессинг — сильнее. В частности, в квартиру к Гребенщикову подселили соседа, который до этого несколько лет просидел в тюрьме. Наверное, в этом не было глобальной катастрофы, но, когда к Борису приходили друзья, он начинал усердно пылесосить на кухне — ровно до тех пор, пока беседа не заканчивалась. Все в доме были уверены, что их сосед подрабатывал «стукачом», скрупулёзно докладывая КГБ обо всех событиях, происходивших в этой нехорошей коммуналке.
«У подъезда школьной служебной жилплощади, где, формально говоря, людям и жить-то не положено, но мы тем не менее жили, вдруг начинает дежурить чёрная «Волга», — рассказывал БГ. — И сидят в ней мужчины в одинаковых серых плащах, скучают и делают вид, что тебя не видят. И ты думаешь: неужели вам, здоровым мужикам, нечем больше заниматься? Неужели мы зажили в таком раю, что нищие музыканты стали опасностью для нашего государства?»
Вскоре лидера «Аквариума» пригласили в кабинет замдиректора Дома народного творчества на улице Рубинштейна, в котором базировался ленинградский рок-клуб. Там сидел уставший немолодой человек, тусклый взгляд которого красноречиво говорил о его профессии. Разговор получился тяжёлым, о чём Борис признался писателю Александру Житинскому в интервью для книги «Путешествие рок-дилетанта».
«“Вы знаете, кто я? Я — оттуда... Вы знаете, что вы под запретом? — озвучивал Гребенщиков детали этого допроса. — Так вот, вы имеете влияние на молодёжь, и вас слушают. Надо думать о воспитательном значении вашего творчества!” Я ему отвечаю, что это было от желания попонтить, а он мне заявляет: “А почему у вас в новой песне съезд упоминается? Нехорошо! Зачем вы нам неправду говорите, мы же всё про вас знаем...” В итоге договорились, что они будут мне звонить. Вот звонят и спрашивают: “У нас есть точные сведения, что вы были в Москве и пели там песню про Седьмое ноября. Вы снова собираетесь в Москву? Ну что же вы, там уже афиши висят. Так вот, ехать вам туда не надо, вас там уже ждёт ОБХСС”. И так напугал, что меня до шести вечера дрожь била».
Слегка озверевший от такой жизни БГ попытался восстановить душевное равновесие и отправился в провинцию для смены «направления удара». В тот год руководство свердловского ТЮЗа решило поставить пьесу Александра Вампилова «Прощание в июне». Завлит Олег Лоевский посоветовал режиссёру Владимиру Рубанову, ленинградцу, недавно переехавшему на Урал, пригласить Гребенщикова в качестве автора музыки для спектакля.
Прилетев в аэропорт Кольцово, Борис, одетый в чужой полушубок и лётчицкий шлем Тимура Новикова, увидел в зале ожидания парня, который сидел на полу и негромко напевал «Сползает по крыше старик Козлодоев». Затем гостеприимные театралы поселили поэта в нелепый Дом крестьянина, где уже в первый вечер состоялось историческое знакомство андеграундного мэтра с местной рок-элитой. Позднее Гребенщиков признавался, что для него этот театральный проект оказался спасением — получив в руки магнитофон, плёнку и радиорубку, он с жаром принялся за работу.
Прямо на месте идеолог «Аквариума» презентовал Рубанову, Лоевскому и писателю Андрею Матвееву несколько новых песен. Актёры ТЮЗа с большим воодушевлением разучили их и в конце 1984 года представили на суд местной публики. Мои приятели из Екатеринбурга по многу раз ходили на «Прощание в июне», исключительно с целью послушать зонги Гребенщикова, среди которых выделялись настоящие поп-хиты «Девушка из приличной семьи» и «Бери, когда дают».
Любопытно, что, когда пришло «время расплаты», бухгалтерия потребовала предоставить им для отчёта... ноты песен, что для Бориса оказалось задачей неразрешимой. Пришлось звонить по междугородному телефону Курёхину и напевать мелодии в трубку. А потом ехать в аэропорт и встречать посылку с нотной тетрадкой, в которой Капитан на слух отобразил музыкальное творчество друга.
После того как все «производственные вопросы» были наконец-то улажены, новые уральские знакомые предложили Гребенщикову устроить небольшое акустическое выступление.
«Борис уже рассказывал мне, как несколько месяцев назад был в городе Жёлтые Воды, куда его пригласили с концертами, — писал Андрей Матвеев в книге «Сыновья молчаливых дней». — КГБ мгновенно село ему на хвост, и никаких выступлений, естественно, не случилось. И Гребенщикову только и оставалось, что у себя в гостиничном номере пить с устроителями водку. Сейчас трудно поверить, но тогда организация под названием КГБ мерещилась нам за каждым деревом. И не всегда мерещилась, на девяносто процентов она там и торчала. Поскольку на следующее утро БГ должен был улетать, мы решили собрать компанию, чтобы пообщаться. Дома у одной девочки, которая нажарила картошки и пообещала предоставить нам приют. Никто в городе не знал, что мы у неё, но внезапно зазвонил телефон. «Кто говорит?» — спросила она. А потом повернулась к нам и сказала: «Они нашли вас и здесь». И назвала фамилию комсомольского инструктора, который ассоциировался у рокеров исключительно с упомянутой организацией. И тут что-то случилось. Скорее всего, просто не выдержали нервы, и мы с Борисом ударились в бега».
* * *
Вернувшись в Ленинград, Гребенщиков исключил возможность проведения «электрических» концертов и сосредоточился на акустических квартирниках. Сейшены эти проходили в двух версиях — либо в паре с Севой Гаккелем, либо вместе с новобранцами: скрипачом Александром Куссулем и басистом Сашей Титовым.
«В этот период «Аквариум» был в очередной раз запрещён рок-клубом, — объяснял Борис. — На это мы, как один, откликнулись обязательством сыграть концертов больше и лучше. Будучи во главе «чёрного списка», мы постоянно играли на квартирах неизвестных нам людей».
Летом 1984 года — частично от отчаяния, частично в знак протеста — «дети бесцветных дней» посетили Москву, чтобы сыграть на дне рождения у Александра Липницкого. В дачном посёлке на Николиной Горе бесстрашный культуртрегер решил организовать дерзкий фестиваль с участием «Звуков Му», «Зоопарка», «Браво», «Последнего шанса», «Кино», «Центра» и «Аквариума». Так случилось, что команды Майка и Васи Шумова до именинника не доехали, как и отбывающая ссылку в Сибири Жанна Агузарова. Но рок-составы Гребенщикова и Цоя там выступили, несмотря на очевидный риск.
«Ленинградцы вели себя просто безупречно, — делился воспоминаниями
