Историю создания «Cuba Libre» рассказывал Фаусто Родригес, который в юношеские годы служил посыльным у генерала Леонарда Вуда, бывшего тогда генерал-губернатором. Затем Родригес стал заведующим отделом рекламы «Бакарди» в Нью-Йорке, что, конечно, заставляет усомниться в его беспристрастности, однако история все равно хороша. Родригес вспоминал, что в одном из множества питейных заведений, возникших в Гаване на рубеже веков и обслуживавших в основном американских солдат, был бармен по имени Баррио. Стремясь ублажить клиентов-американцев, Баррио закупил запас кока-колы. Однажды кубинскому бармену пришла в голову мысль смешать кока-колу с небольшим количеством рома «Бакарди» и предложить посетителям. Напиток им понравился, поэтому Баррио снова наполнил стаканы и произнес тост: «¡Por Cuba Libre!» — «За свободную Кубу!»
«¡Cuba Libre!» — ответили солдаты, подняв стаканы, и так коктейль из рома и кока-колы получил свое название.
Еще одной новинкой послевоенных лет стал коктейль «Дайкири». Железными шахтами близ Дайкири, как и большинством шахт в восточной части Кубы, владели американские корпорации. Американцы, которые управляли работой на шахтах, каждый месяц в счет жалованья получали галлон рома «Бакарди» и постоянно изобретали оригинальные способы его пить. Считается, что мысль смешать ром с соком лайма, добавить толченый лед и бурый сахар и как следует взболтать впервые пришла в голову главному управляющему Дженнингсу Коксу. Напиток понравился и другим служащим, и за несколько лет он стал самым популярным коктейлем на Кубе.
Почувствовав, что наступил момент для мощного рывка на рынке, партнеры Бакарди продвигали свой продукт всюду, куда только могли, и дома, и за границей.
Энрике Шуг отправлял образцы рома «Бакарди» на все мыслимые международные выставки и ярмарки — в Париж в 1900 году, в Буффало в 1901, в Чарльстон в 1902, в Сент-Луис в 1904.Для Всеамериканской выставки в Буффало Шуг выстроил изящный павильон с четырехметровыми колоннами из красного дерева и древесины других редких кубинских пород. В центре павильона стоял огромный муляж бутылки рома «Бакарди», на этикетке которой были нарисованы, как положено, и летучая мышь, символ компании, и связка сахарного тростника. Нельзя сказать, чтобы это было красиво, зато всем сразу становилось понятно: Бакарди приехали. Их ром победил в Буффало одиннадцать конкурентов-кубинцев и получил золотую медаль. На Всемирной выставке в Сент-Луисе Бакарди завоевали гран-при.
Вскоре фамилия Бакарди стала ассоциироваться в Сантьяго с праздником и прогрессом. Мэр Эмилио Бакарди заключил первый контракт по устройству электрического освещения улиц, и всяческие крупные этапы модернизации в последующие годы тоже были так или иначе связаны с участием Бакарди. Так было и в 1911 году, когда в Сантьяго появился первый аэроплан, пилотируемый бесстрашным американцем по имени Джеймс Уард. Это историческое событие произошло на холме Сан-Хуан при большом скоплении изумленных горожан. Нескольким крепким мужчинам пришлось подтолкнуть аэроплан Уарда, чтобы он все-таки взлетел, но вскоре аэроплан взмыл и понесся к горам, затем развернулся к городу и приземлился на то же поле, откуда поднялся. Как только самолет сел, отважного пилота приветствовал агент «Bacardi & Compañía», который от имени фирмы и города Сантьяго вручил Уарду памятную бутылку «Эликсира Бакарди» — рома со вкусом изюма, который компания только-только включила в ассортимент своих товаров. В девятнадцатом веке участие кубинской компании вроде «Бакарди» в общественных делах предполагало сочувствие движению за независимость. В двадцатом оно стало заключаться в организации воздушных парадов или финансировании профессиональных бейсбольных команд — этим Бакарди тоже занимались.
Слава рома «Бакарди» постепенно распространялась, и компания увеличивала производство, так что патоку к винокурне уже подвозили в железнодорожных цистернах.
Она была уже не прежним кустарным промыслом с устаревшей технологией и десятком работников, постоянно балансировавшим на грани банкротства. Теперь это было современное предприятие, твердо намеренное пережить всех конкурентов, которые были на рынке в момент рождения компании. Фирма «Bacardi & Compañía» создала собственное лицо, она уже не зависела от жизненных обстоятельств своих основателей, у нее появились собственные корпоративные интересы, которые надо было отстаивать.
Однако дело по-прежнему оставалось семейным — и даже в новом столетии, даже в изменившихся обстоятельствах эта частная компания по-прежнему служила своему народу.
* * *
История успеха компании «Бакарди» во многом объясняется феноменальной удачей — тем, что в одной семье оказалось трое талантливых деловых партнеров, причем их таланты великолепно дополняли друг друга. Факундо Бакарди Моро, брат Эмилио, был своего рода старожилом компании — ведь он работал в ней чуть ли не со дня основания и руководил ею в те годы, когда Эмилио был в тюрьме. Факундо в совершенстве знал все тонкости производства рома, от дистилляции до угольной фильтрации, от купажа до выдержки. Не было таких технических трудностей, с которыми он бы не мог справиться, и казалось, что ни дистилляционные колонны, ни склады, ни даже цех по розливу не в состоянии нормально работать без его опыта и участия.
В отличие от Эмилио и Энрике, которые приезжали в контору Бакарди в конном экипаже, а в более поздние годы — на автомобиле, нетребовательный Факундо ходил на работу пешком, обычно — прямиком на винокурню на Матадеро. Он был человек тихий и сдержанный, в трудные моменты вел себя спокойно и стойко, и рабочие считали, что он к ним ближе, чем остальные партнеры. Факундо, как и его отец, любил одеваться строго и элегантно и в поздние годы появлялся на винокурне в белой рубашке и костюме-тройке, с часами на золотой цепочке в жилетном кармане. У него была ухоженная седая бородка и длинные густые висячие усы. Подобно Эмилио, Факундо был женат на santiaguera французского происхождения, хотя и уроженке Уругвая, по имени Эрнестина Гайяр, которая родила ему двух дочерей — Лауру и Марию — и двоих сыновей — Луиса и Факундито; оба сына впоследствии играли важную роль в семейной компании.
Один друг семьи, восхищавшийся и Эмилио, и Факундо, позднее писал, что братья были «одинаково сентиментальны», но в остальном обладали «совершенно разным складом характера».
Эмилио был человек дела, он диктовал свою волю окружающим, доходя при этом чуть ли не до резкости, и был настолько уверен в том, что заслужил право на уважение и власть, что, видимо, любил брать командование в свои руки. Факундо, напротив, был мягок, обладал едва ли не мистической щедростью и при этом никогда не привлекал внимания к своим многочисленным благодеяниям.
