Ознакомительная версия.
Еще одна причина падения Германии – это антисемитизм, за несколько десятилетий укоренившийся в мозгах немецкого народа.
Мой отец должен был предоставить необходимую информацию из церковных и регистрационных записей касательно генеалогического древа своей семьи. Горе тому, у кого в роду были евреи! Сейчас, когда я вижу, сколько великих людей принадлежит к этой нации, политиков, поэтов, музыкантов, ученых и даже богословов, я понимаю, как трудно им было добиться своих успехов.
Концентрационный лагерь в Бухенвальде не имеет себе равных в истории по своей жестокости, а обращение с русскими заключенными вообще нельзя назвать человеческим. Не говоря уже о христианских добродетелях.
Рядом с остановкой, где мы ждали наш школьный автобус, находился недавно построенный лагерь, где содержались русские пленные. Иногда мы видели, как утром они шли на работу, а вечером возвращались обратно. Часто они тащили на плечах кого-нибудь из своих мертвых товарищей, и в километре от лагеря было похоронено много русских пленных. Причина смерти в столь раннем возрасте была очевидна – голод, жестокое обращение и, скорее всего, отсутствие медицинской помощи при необходимости. С английскими пленными обращались значительно лучше. Их одевали и нормально кормили, потому что Англия и Германия являлись членами Международного Красного Креста, и заключенные обеих стран получали помощь Красного Креста через Швейцарию.
Гитлер объявил, что русские являются существами низшего ранга и потому не заслуживают человеческого обращения. Это было ошибочным мнением, и также именно этот факт явился одной из причин, почему Германия потерпела поражение. С самого начала многие русские отчаянно сражались, чтобы защитить свою страну. А когда они узнали, как с ними обращаются в немецких лагерях, то стали бороться до конца, скорее выбирая смерть, нежели плен.
Работа на уничтожение велась полицией и СС в концентрационных лагерях по всей Европе, но это не афишировалось. Те, кто знали об этом, не рассказывали, из-за страха самому оказаться в лагере. Таким образом, вся информация о жестокости основывалась на слухах или исходила от тех, кто лично побывал там. Наша семья впервые узнала об этом в середине войны от поляков, работавших у нас. Эти поляки, отец и оба его сына, работали у нас на ферме без отдыха, и казалось, они не сомневались, что кто-то стоит за их спиной и наблюдает.
Как-то в воскресенье во двор въехала машина. Двое мужчин в гражданской одежде вышли и направились к дому, чтобы поговорить с отцом. Они что-то спросили у него, и тогда он подозвал меня и сказал, чтобы я проводил незнакомцев к дому, где жили поляки. Перед тем как пойти, один из них вернулся к машине, что-то взял и положил в карман. Мы пошли к дому, разговаривая о пустяках, а потом они спросили, на какую сторону выходят окна в доме польской семьи. Я показал, и тогда один остановился на улице, а другой вошел в дом.
Прошло совсем немного времени, и он вышел вместе с хозяином-поляком. Они повели его к машине, надев наручники. Теперь я понял, что, когда человек вернулся к машине, в карман к себе он положил пистолет, а сами люди были из гестапо (секретной полиции).
Позднее мы узнали, что поляка отправили в концентрационный лагерь и, возможно, пытали, обвинив в связи с русскими. Правда это или нет, точно не известно, но спустя два года его семья получила известие, что он умер от воспаления легких. А может быть, его застрелили, и никому не известно, как он погиб.
Зима 1941/42 года выдалась на редкость суровой. Даже старожилы не могли припомнить столь крепких морозов. Войска готовились завоевать Москву, но танки и солдаты не были готовы к таким низким температурам, поэтому наступление провалилось.
Когда морозы усилились, правительство дало распоряжение обеспечить каждого солдата теплой одеждой, особенно тех, кто воюет на передовой. Но уже было слишком поздно.
Чем дольше продолжалась война, тем больше становились потери. Всего Германия потеряла около шести с половиной миллионов человек, в основном солдат. Чтобы восполнить потери, армии требовались новые люди, а подходили они по возрасту или нет, не имело большого значения. Мой старший брат был призван в первые дни войны, а второй избежал этой участи из-за серьезного перелома ноги. Призывной возраст снизился до шестнадцати с половиной лет. Так как я родился в 1929 году, то меня забрали бы на фронт в конце 1945 года, если бы война продолжалась.
Для нас, старшеклассников, самым престижным было оказаться в войсках СС. Все служившие там были высокими, стройными, здоровыми и высокоинтеллектуальными немцами, отлично разбиравшимися в политике. Хотя в гитлерюгенде меня многому научили, я все же чувствовал, что этих знаний недостаточно для вступления в войска СС.
Каждый месяц, когда у нас проходили собрания, нам читали лекции, в которых рассказывалось о бывших учащихся нашей школы, отдавших свои жизни за Родину. В конце войны почти ежедневно приходили сообщения, что наша армия повсеместно отступает. Один за другим тонули корабли в холодных водах Атлантики. Хотя случались и успешные битвы, все же для того, кто понимал ситуацию, надежды не было никакой.
С другой стороны, было удивительно, как сильно люди до сих пор доверяют своему правительству, несмотря на столь очевидный проигрыш.
В одном из своих последних выступлений Гитлер произнес фразу: «Мы выиграем войну, и Бог поможет нам в этом!» Многие верующие тогда говорили: «Наш фюрер Адольф Гитлер снова обращается к Богу? Господь не оставляет нас?» Другие говорили: «Мы христиане. Бог не позволит атеистам коммунистам захватить нас. Он конечно же не оставит нас!»
Но все рассуждения были бесполезны. Выхода не было. Хотя и велась пропаганда, что мы победим, даже простой обыватель понимал, что это конец.
Русский плен[3]
Бесконечные скитания по России – снова домой!
Ничего иного сделать было нельзя!
Мы решили предпринять еще одну попытку выбраться из города.
В своих воспоминаниях мы снова и снова возвращаемся в Берлин, каким мы его видели в мае 1945 года. Увиденные там ужасные картины умирающей столицы, картины, в которых отразились горе, нищета и мрачная безысходность, никогда не исчезнут из нашей памяти.
Впереди нашего маленького отряда отправился государственный советник министерства пропаганды доктор Науман, за ним следовали Борман и доктор Штумпфеггер, а я прикрывал отход. Едва мы выглянули из здания, как начался обстрел. Мы побежали вниз по Цигельштрассе, стараясь держать между собой дистанцию не менее 30 метров. Выстрелы раздавались из каждого окна и из-за каждого угла, из любого удобного укрытия. Горели машины и грузовики. Вокруг раздавались крики раненых. Недалеко от здания университета я бросился плашмя на землю. Вокруг себя я больше не видел ни одной живой души. Стрельба немного стихла. Русские отмечали праздник 1 Мая. Они не охотились специально на людей, а просто стреляли во все, что движется. Я больше не видел ни одного из троих своих товарищей, с которыми отправился в путь.
Ознакомительная версия.
