А потом Даки застала мужа в постели со слугой. Тогдашний английский поверенный в делах в Дармштадте Джордж Бьюкенен со свойственной англичанам сдержанностью пишет: «К тому моменту я уже не мог скрывать от ее величества, что в отношениях между великим герцогом и великой герцогиней возникли серьезные трения». Ее величество королева Виктория ответила: «Я устроила этот брак. Но больше я никогда не буду пытаться кого-нибудь поженить»[255].
Однако согласия на развод английская королева, оплот добропорядочности и пуританских нравов, не дает. Хотя примерно в те же годы и примерно за те же проступки ее подданный Оскар Уайльд угодил в тюрьму. Кое-кто считал, что историю со слугой выдумала сама Даки. И как раз для того, чтобы получить развод. По крайней мере, через три года после этого случая она снова беременна от Эрни. Впрочем, кое-кто считал, что не от Эрни, а от Кирилла Владимировича.
Ребенок рождается мертвым. Даки впадает в глубочайшую депрессию. Через несколько месяцев – осенью 1900 года – к ней в Вольфсгартен приезжает Кирилл. Они провели вместе три недели и решили: она добьется развода, и они поженятся. Еще через несколько месяцев – в январе 1901 года – умерла королева Виктория, чуть ли не единственный человек, которого Даки боялась. Теперь она смело подает на развод. В том же году Верховный суд герцогства Гессенского развел супругов.
Как ни старалась Даки пустить по всем европейским дворам слухи о гомосексуализме Эрнста-Людвига, практически вся коронованная родня ее осудила. И «дядя Берти» – английский король Эдуард VII, и «кузен Вилли» – германский император Вильгельм II. Особенно же негодовал русский двор. Ненавистная Даки посмела бросить любимого брата императрицы Александры Федоровны! Николай II пишет матери: «Я очень огорчен и мне жаль бедную Аликс. Она пытается скрыть свою печаль. Лучше смерть близкого человека, чем позор развода»[256].
Мнение Эдуарда VII и Вильгельма II Викторию-Мелиту не слишком интересует. Другое дело Николай II. Без его согласия Кирилл не может жениться. Однако о согласии царя на брак великого князя с разведенной женщиной, к тому же разведенной с братом его жены, не могло быть и речи. Не говоря уже о православном запрете на браки между двоюродными братом и сестрой.
От греха подальше Кирилла отправляют в плавание на Дальний Восток. На том самом «Пересвете», где его развлекал Борис с друзьями. В Порт-Артуре он получает телеграмму, что должен оставаться там «на неопределенный срок». Вслед за телеграммой пришла депеша от отца, который советовал «подчиниться высочайшей воле». Кирилл «пришел в ярость». Ему «стало ясно, что на моего кузена императора было оказано давление». «Мое положение становилось равносильным ссылке»[257].
Вообще-то все морские офицеры, попадавшие на Дальний Восток, проводили там по нескольку лет. Например, великий князь Александр Михайлович, который прожил в Японии два года. И никому, кроме автора мемуаров «Моя жизнь на службе России», не приходило в голову называть исполнение воинского долга ссылкой. Да и на Николая II вряд ли нужно было оказывать какое-то давление, чтобы он постарался помешать браку великого князя с разведенной женщиной, который к тому же противоречил церковным канонам.
Неожиданно на выручку пришел дядя Алексей Александрович, первый любовник в императорском доме, служивший по совместительству генерал-адмиралом российского флота. Он назначил племянника на крейсер «Нахимов», который отплывал в Россию. Опять же – типичная ситуация для николаевского царствования: император приказывает Кириллу оставаться в Порт-Артуре, а дядя Алексей плюет на императорские распоряжения.
В Греции великого князя встретил брат Борис. Его послали парламентером, боясь, что Кирилл сбежит с корабля к Даки. У того, конечно, «и в мыслях не было совершить подобный опрометчивый поступок», правда, он и «не собирался отказываться от той, которую любил». Поэтому во Франции его уже поджидал новый, более авторитетный, парламентер – отец. Владимир Александрович «без особого энтузиазма» поуговаривал сына отказаться от Виктории-Мелиты, потом «вовсе прекратил всякие уговоры», а вскоре, встретившись с Даки, проявил «истинно родительское понимание и сочувствие»[258].
В семейных делах Владимир Александрович во всем слушался супругу. Мария Павловна не хотела для сына неприятностей, но вообще-то была на его стороне. Ее, лютеранку, брак с двоюродной сестрой не смущает. А петербургский салон великой княгини отличался тем, что туда допускались разведенные женщины. В те времена это была редкость. К тому же против свадьбы Кирилла и Даки выступает Александра Федоровна, а досадить императрице для тети Михень – первая в жизни радость.
Так что Александре Федоровне противостояли уже две женщины, которые не питали к ней ни малейших симпатий, – Виктория-Мелита и Мария Павловна.
Тем временем в Петербурге Кирилла ждал третий и самый главный парламентер – Николай II. В воспоминаниях Кирилл Владимирович беззастенчиво врет, будто по поводу предполагаемой свадьбы царь «не сказал ничего определенного» и даже выразил надежду, что «в будущем, возможно, все образуется»[259].
«Ты, наверное, помнишь о моих разговорах с ним, – читаем в письме Николая II к матери, – а также о тех последствиях, которым он должен был подвергнуться, если женится». Мария Федоровна все прекрасно помнила: «Ему достаточно часто говорили о том, что его ожидает»[260]. Последствия ожидались нешуточные: лишение офицерского звания и всех денег из удельного ведомства, запрет приезжать в Россию и потеря титула великого князя.
Но пока что началась русско-японская война. Кирилл быстренько смотался в Ниццу к Даки, а оттуда отправился в Порт-Артур, под начало адмирала Макарова. В ночь на 31 марта (12 апреля) 1904 года Макаров, находясь на броненосце «Петропавловск», попытался вывести эскадру из блокированного японским флотом Порт-Артура. «Петропавловск» подорвался на мине и, переломившись на две части, ушел под воду. Из 711 человек спаслись только 80. В их числе – великий князь Кирилл Владимирович. Он был контужен, сильно обгорел, но сумел выплыть. Среди погибших оказались адмирал Макаров и знаменитый художник-баталист Верещагин.
По Петербургу разошлась эпиграмма:
Макаров погиб,
«Петропавловск» не всплыл,
Но спасся зачем-то
Царевич Кирилл.
Ходили слухи, будто барахтающийся в воде «царевич» предлагал морякам золото за свое спасение. Почему-то Кирилл был очень непопулярен, хотя он единственный великий князь, получивший боевое ранение. Всю оставшуюся жизнь ему в страшных снах являлись картины того кошмарного дня. О продолжении службы в действующем флоте он не мог и думать. Великий князь поехал в Европу поправлять здоровье и расшатавшиеся нервы.
