— Слышал, слышал. Изотовские школы теперь по всему Советскому Союзу гремят…
Через день горловчане увидели писателя на трибуне писательского съезда.
— Мы — враги собственности, страшной и подлой богини буржуазного мира, враги зоологического индивидуализма, утверждаемого религией этой богини… — говорил Алексей Максимович.
Сразу после доклада председательствующий объявил:
— Слово предоставляется лучшему ударнику Советского Союза товарищу Изотову.
В зале раздались дружные аплодисменты. «Инженеры человеческих душ», по известному выражению Горького, бурно приветствовали заслуженного мастера угля, воспитателя молодых горняков.
— Я обращаюсь к вам с этим призывом от имени 140 тысяч донецких шахтеров, — звучал голос Изотова. — Нашего Донбасса не узнать. Там, где капиталисты выжимали из рабочих все соки, пресекая в корне всякие культурные запросы, расцветает сейчас новая светлая социалистическая жизнь. Мы строим свои парки, свои стадионы, свои дворцы. Мы перестраиваем весь наш уклад, весь наш быт, мы жадно стремимся к знаниям, к культуре, к социалистической книге.
Эту книгу, увлекательную, насыщенную духом великой стройки, понятную для каждого рабочего, советские писатели должны дать. Но всю свою энергию, все таланты и знания квалифицированные мастера искусства должны вложить не только в свои книги, но и в воспитание, обучение молодых кадров…
Когда возвращались в тряском вагоне скорого поезда домой, шахтерский поэт Павел Беспощадный открыл тетрадь, начал читать новое стихотворение:
Товарищ Денисенко! Эти строки —
Несу тебе, как сердце, напоказ,
Прими, Семеныч, как поклон глубокий, —
Душевный дар поэта-горняка,
Как хорошо писать о нашем кровном,
О нашем близком, радостном, родном,
И строки лягут на бумагу ровно…
И далее шло обращение к Денисенко, который, прожив шесть десятков лет, вновь пришел на шахту, потому что новым заводам нужен уголь.
Изотов сидел, опустив плечи, слушал с мягким и светлым выражением лица и глаз задушевные строки о своем наставнике и друге. Беспощадный закончил, и он спросил тихо:
— Как назвал?
— Доброволец труда.
— Спасибо тебе, Павел, от всего сердца, — Изотов гулко хлопнул себя по груди, расстегнул воротник гимнастерки.
— Здорово, елкина мать, — отозвался Артюхов, глядя в окно вагона на пробегающие березы.
Горловка заканчивала свое знаменитое переселение. Исчезли утопающие в грязи хибары, горняки отмечали новоселья в чистых просторных квартирах.
— Взявшись за благоустройство Горловки, мы не только не ослабили борьбу за уголь, но еще больше усилили ее. Это только узколобым оппортунистам и злопыхателям из обывательского болота казалось, что благоустройство, мостовые, тротуары, парки, цветы — все это не только не имеет отношения к борьбе за уголь, но даже мешает этой борьбе. Чепуха, — говорил на городском партийном активе Изотов, отложив в сторону листки с составленными для него тезисами выступления. Да и те, что писал сам, тоже всегда на собраниях откладывал, увлекаясь живыми примерами и забывая о листочках с общими фразами.
Ему долго аплодировали, а в перерыве сердечно поздравляли, говорили о его ораторском таланте, а он отмахивался, смущаясь, просил не подначивать, утверждал, что сами дела ярко за себя говорят, а что слова!..
Многих инициативных рабочих из числа ударников выдвигали руководить участками, ставили механиками, а практиков, проявивших себя на руководящей работе, командиров «среднего звена», направляли учиться. Справедливо полагая, что завтра им понадобятся основательные знания и одного опыта уже будет недоставать для грамотного хозяйствования.
Ударники широко поощрялись во всех отраслях, а уж горнякам всюду — почет и уважение. Нарком тяжелой промышленности С. Орджоникидзе подписывал приказы о награждении передовиков, выделив для этого большой фонд. В числе других известных в стране героев труда Никита Изотов получил в личное пользование легковой автомобиль ГАЗ. Когда сгрузили с платформы черный фаэтон с откидывающимся верхом, екнуло у него сердце. Красота-то какая! Руками горьковских рабочих сделано, надо же, что мастерить научились. Чудо, загляденье.
Сел на кожаное упругое сиденье, покрутил баранку. Долго с лица не сходила улыбка.
Горкомовский шофер научил Никиту Алексеевича водить автомобиль. По выходным сажал Изотов в машину с десяток ребятни, возил по поселку. Выезжали и всей семьей к тихим лесным ставкам. Однажды добрались до Мариуполя, вдоволь наплескались девчонки в теплом Азовском море.
Одно уж которую неделю омрачало — не настроение даже, всю жизнь омрачало. Шахтеры Первого рудника проводили в последний путь Владимира Игнатьевича Стрижаченко — неунывающего железного Игнатыча, к которому тянулись и новички, и ветераны. Сожгла его чахотка. Долго не находил себе места Изотов, думал о парторге даже в забое, выкладываясь на полную мощность отбойного молотка. Охотно отдал бы десять лет жизни, лишь бы хоть на годок вернуть Игнатыча.
Пришла теплая багряная осень на донецкую землю, зашелестели под ногами опавшие в шахтном дворе желтые листья. На доске показателей цифра суточной добычи все поднималась. В добрые приметы осени сознание кочегарцев отложило и важное событие в жизни народа. Ноябрьский пленум ЦК ВКП(б) 1934 года отменил карточную систему на хлеб, мясо, крупы, муку, введенную в начале первой пятилетки. Крылатым стал лозунг партии «Кадры решают все».
Вновь стали приходить к Изотову мысли об учебе. Сашко рубал решительно:
— Тебя, Алексеич, хоть сегодня завшахтой ставь — вытянешь. — Горячился, видя, что недовольно морщится Изотов. — Что, не прав?
— В самую точку попал, — отзывался тот. — Свой участок вижу, прямо на ладони вроде он передо мной. А вся шахта — потемки. Пойми, сколько участков и служб связаны в один тугой узел. Тут без подготовки не разберешься.
— Иван Артемович начинал с ламповщиков, — спорил Сашко. — Вытащил же нашу шахту из прорыва и без диплома. Что, опять не прав?
— Вытащили шахту, положим, сообща, — вел свою линию Изотов. — Так Юхман практик, сколь уже руководит? Сам-то взялся бы шахтой руководить?
— При чем тут я? — сразу терялся Сашко. — Я ж не о себе…
— Ты подожди, подожди… Мы с тобой два сапога пара. Ты еще мне фитиль в забое вставишь. Не-ет, брат, руководить не просто.
Но так случилось, что в один из дней, когда в горкоме партии проходило совещание, Изотову предложили готовиться к экзаменам в академию.
