— Ничего, еще забью!
В добавочное время выиграли спартаковцы. Единственный гол в наши ворота забил Никита Симонян. Мы первыми поздравили своих недавних соперников. Когда я пожимал руку Симоняну, он улыбнулся и сказал мне:
— Спасибо за честную игру!
Мне довелось выступать против него всего лишь несколько раз. Симонян запомнился своей исключительной для центрального нападающего скоростью, очень разнообразной техникой и тонким пониманием всех тактических осложнений. Была в нем еще одна очень важная для игрока его амплуа черта — настырность. В решающих поединках отдельные неудачи его не расстраивали, и, встретив заслон в одном месте, на одном направлении, он немедленно искал другое, искал лазейки к чужим воротам и, как правило, в конце концов находил их. Не случайно именно ему принадлежат два своеобразных футбольных рекорда: наибольшее число мячей, забитых в кубковых встречах (27), и наибольшее число голов, «сделанных» в течение одного сезона в матчах чемпионата страны (34).
Благодарность за честную игру тоже не была случайной для Симоняна. Он относился к числу тех игроков, которые признают в футболе лишь истинную красоту, высокое мастерство и спор считают справедливым только в мастерстве. Он не переносил грубости, и я вспоминаю его сегодня и как замечательного мастера, и как достойного спортсмена. Деликатный, воспитанный, человек высокой культуры, он зовет к подражанию, он и сегодня учит не только тех, с кем работает на правах педагога, старшего тренера, но и десяти, сотни, тысячи юношей, мечтающих о футбольной славе.
Каждый из тех, кто промелькнул или прошел в моей жизни, с кем мы стояли в футбольных схватках лицом к лицу, запомнился мне чем–то одним, характерным для него. И из этой детали, штриха начинает вырисовываться образ. Вот ростовчанин Олег Копаев. Игрок отличный, агрессивный. Много у него было ценных футбольных качеств, но неизгладимое впечатление оставляла великолепная игра головой, особенно удары по воротам. За шестнадцать лет, проведенных в большом футболе, я не знал ему тут равных.
Рослый, атлетически сложенный, с отлично поставленным прыжком, Олег владел сильнейшим ударом с правой, но все–таки вершиной его мастерства оставались атаки на верхнем этаже. Это его искусство умело использовали партнеры. Они навешивали с флангов на штрафную площадку мячи. Копаев их принимал и вбивал, как гвозди.
Восторгаясь умением Копаева, мы считали, что у него посланный природой дар. Но оказалось, что дело было не в подарке. Как–то я спросил об этом Олега, и он мне рассказал о своих очень интересных тренировках. Специальные стойки с подвешенными мячами, прыжковые упражнения, 15–25 приемов мяча от углового флага с заданием переиграть защитника в прыжке и забить гол ударом головы — вот далеко не полный перечень тех упражнений, с помощью которых он шлифовал свой «дар природы». Зато какой грозой он был для всех защитников и вратарей. Каждый угловой, исполнявшийся ростовчанами, каждая навесная подача в штрафную площадь были реальной угрозой для любого соперника.
Вы не поверите, но очень часто и сейчас, наблюдая за схватками на зеленом поле, я с грустью думаю о том, что нет на нем уже Копаева. Нет его, и теперь уже мяч, забитый в ворота ударом головы, становится чуть ли не музейной редкостью. Как это облегчает жизнь защитников и вратарей! А когда у них наступает легкая жизнь, значит, падает результативность нашего футбола, исчезает зрелищность.
Вспоминая мастеров кожаного мяча, против которых доводилось выступать, я вижу их обязательно в паре с теми, кто был им неизменным и верным помощником.
Например, думаю о Калоеве, и непременно всплывает из глубины памяти доброе, улыбающееся лицо Миши Месхи, который говорит, показывая на Заура:
— Если я ему не накину, как же он забьет?
Действительно, трудно представить себе Калоева без Месхи. Миша носился по краю, кого–то обыгрывал, кого- то, словно магнит, притягивал к себе, а потом выдавал блестящий пас, который очень часто завершал прекрасно чувствовавший мяч его друг Заур. Точно так же великолепно действовали у нас в команде Стрельцов с Ивановым, а затем Стрельцов с Гершковичем, в киевском «Динамо» — Лобановский с Базилевичем, в армейском клубе Ростова — Понедельник и Копаев, у московского «Спартака» — Симонян и Сальников… Эти примеры можно, кажется, продолжать бесконечно. В московском «Торпедо» глубокий след оставила идеальная «слетанность» Александра Пономарева с Петром Петровым, в московском «Динамо» — Константина Бескова и Владимира Трофимова, в ЦДКА — Григория Федотова и Всеволода Боброва.
Уже начав выступать за команду мастеров, я как–то увидел на поле, в матче ветеранов, Бескова и Трофимова. Время отняло у них многое, но не смогло притупить безукоризненное чувство локтя. Нельзя было без удовольствия смотреть на их игру. Каждый из них с закрытыми глазами знал, что сейчас сделает партнер и чего он ожидает от него.
Футбол — это всегда прежде всего команда, одно единое творческое целое. Но внутри этого целого обязательно должны существовать вот такие дуэты, такие маленькие, идеально сыгранные между собой коллективы. Они краеугольные камни этого здания. Против них невероятно трудно играть — ив обороне, и в наступлении.
Когда играешь в футбол долгие годы, кажется, ко многому привыкаешь, многое воспринимаешь как должное и перестаешь всему удивляться. Но даже привычка не может притушить восхищение такими людьми, как Галимзян Хусаинов. Валерия Лобановского я считаю чемпионом ведения мяча, Галимзяна — чемпиона трудолюбия на поле, чемпиона самоотверженности, высшей спортивной честности, вдохновенного, жертвенного отношения к футболу.
На любом поле, в любую погоду, против любых соперников Хусаинов действует одинаково сильно и точно, словно у него не бывает плохого самочувствия и дурного настроения, каких–то своих бед и личных неприятностей. Он всегда образец стойкости, воли к победе.
Помню, мы играли с московским «Спартаком», и дела у соперников шли неважно. Счет в нашу пользу, правда, минимальный, 1:0, но игра у прославленной команды явно не клеилась. В раздевалке мы много шутили, говорили о матче так, словно он уже закончился. Встал тренер, предупредил:
— Товарищи! Надо играть. Вовсю играть. Сейчас Галимзян закрутит…
В самом деле, только вышли на поле — следует стремительный проход Хусаинова. Его останавливаем на правом фланге, но через несколько минут он уже прорывается с левого и неотразимо бьет. Мяч влетает в самую «девятку». И закрутилось. Воодушевленные голом, а еще больше — самоотверженной, яркой игрой товарища, спартаковцы воспрянули и победили, 2:1.
