Впервые за два месяца сотрудники экспедиции видят улыбку на осунувшемся лице Дзержинского. У него хорошее настроение и оно передается окружающим. Уже недели две, как завершена отгрузка мяса в Центральную Россию. Перевозки семян голодающему Поволжью тоже почти закончены. Правда, вывоз хлеба из Сибири еще протянется недели две, но волноваться уже не приходится. Транспортировка зерна налажена, и к тому же ход перевозок по-прежнему остается под контролем экспедиции. По приказу наркома она и в Москве будет продолжать свою работу вплоть до полного выполнения правительственного задания.
Народный комиссар оживленно беседует с собравшимися, шутит, смеется.
— Феликс Эдмундович! — улыбаясь, обратился к нему Грунин. — Вот покончим мы с контрреволюцией, восстановим и наладим транспорт… Интересно, какой другой наркомат вы хотели бы возглавить?
— Об этом рано говорить, — уклончиво ответил Дзержинский. — Не скоро еще наступит это время.
— Феликс Эдмундович, а если помечтать? — робко спросил кто-то из молодых чекистов.
— Если помечтать? — задумчиво повторил Дзержинский. — В юные годы у меня было горячее желание стать учителем. Я всегда любил и теперь очень, очень люблю детей. Так вот, если помечтать, то мне хотелось бы, чтобы когда-нибудь ЦК партии поручил мне работу в комиссариате просвещения…
— Что? Не ожидали? — иронически спросил он, встретив удивленные взгляды собеседников, и добрая улыбка осветила его лицо.
Вдруг все почувствовали, что поезд резко прибавил ходу и стал развивать все большую и большую скорость. Вагон, находившийся в хвосте состава, сильно бросало из стороны в сторону.
Инженеры озабоченно переглянулись: «Неужели на уклоне у машиниста отказали тормоза?»
От Дзержинского не ускользнуло беспокойство в их глазах и он шутливо заметил: — Что вас тревожит? Это машинист просто-напросто решил прокатить наркома с ветерком…
— Дело в том, Феликс Эдмундович, — ответил один из инженеров, — что мы сейчас делаем примерно 70 верст в час. А вагон, в котором мы с вами сидим, не рассчитан на такую скорость. Это старый вагон с деревянными швеллерами.
— Швеллерами? Простите, я хоть и нарком путей сообщения, но, к сожалению, не знаю, что такое «швеллер»,[21] — весело подтрунил Дзержинский над самим собой.
Добродушными взглядами встретили специалисты это откровенное признание своего наркома. Однако разъяснить значение технического термина не успели. Поезд, резко затормозив, остановился, но вот он снова медленно тронулся и вскоре всем стало ясно, что экспедицию приняли на запасной путь какого-то полустанка.
— Узнайте, в чем дело, — повернулся нарком к управляющему делами.
Тот быстро надел полушубок, спрыгнул со ступенек вагона в глубокий снег и, обходя сугробы, стал пробираться к бревенчатому зданию полустанка.
У дверей домика он увидел рослого широкоплечего железнодорожника в тулупе, который с поднятым флажком в руке провожал проходивший мимо длинный товарный состав.
— Кто тут начальник? — подойдя к нему вплотную, громко спросил он.
— Я начальник, — ответил железнодорожник, не отрывая глаз от бегущих вагонных колес.
— Как ты смел задержать литерный поезд? — набросился на него управляющий делами экспедиции. — Правил не знаешь?
Начальник полустанка молчал, пока не прошел последний вагон. Затем спокойно и внушительно ответил:
— Вне очереди пропускаю только продовольственные маршруты. Через 25 минут отправляю второй, — при этом он кивнул головой на паровоз, который осаживал товарный состав, чтобы с запасного пути перейти на главный. — А потом пропущу ваш служебный…
— Да ты что? Как разговариваешь со старшим командиром? Знаешь ли, кто едет в литерном? Под арест захотел?
— Вы меня арестом не пугайте, — с достоинством ответил железнодорожник. — Я уже Деникиным и Колчаком пуганный и все же не испуганный… Правила знаю. А вот приказы наркома № 6 и № 17 вы читали? Там говорится: в порядке боевого приказа пропускать на запад продовольственные маршруты вне всякой очереди. А в приказе Дзержинского № 17 что сказано? — и он на память процитировал: «Умирающее с голода Поволжье, дети и рабочие России ни одного дня не должны оставаться без хлеба». Ни одного дня! Понятно вам? А служебный поезд полчасика подождет.
— Кому ты напоминаешь об этих приказах? Они все через мои руки прошли.
— Через руки не знаю, а через душу, видать, не прошли, — безбоязненно заметил железнодорожник.
— Прекрати болтовню! Я — управляющий делами сибирской экспедиции НКПС и приказываю немедленно отправить литерный. В поезде едет сам Дзержинский!
Начальник полустанка на минутку опешил, а затем отрицательно качнул головой:
— Не отправлю. Только сам Дзержинский может отменить свой боевой приказ.
— Ну ладно, смотри. Пеняй на себя! — угрожающе произнес управделами. «От этого тупого упрямца ничего не добьешься. Надо его отстранить от работы». С этой мыслью направился он обратно к стоящему в тупике литерному составу. Не успел пройти и тридцати шагов, как встретил Беленького.
— Ну что там? — спросил комендант поезда.
— Начальник полустанка — упрямый тупица. Один товарняк впереди нас пропустил и говорит, что отправит наш поезд через час по отправлении второго грузового маршрута. Абрам Яковлевич! Прикажите ему своей властью, а если откажется — арестуйте его.
Однако Беленький с сомнением покачал головой:
— Тороплив ты больно, молодой человек. Сразу же — «прикажите, арестуйте!» Плохо ты знаешь Феликса Эдмундовича. Это ведь его приказ — пропускать продовольствие вне всякой очереди. Его и спросить надо. Так-то… А вот он и сам идет…
По следам, протоптанным в снегу, подобрав полы длинной шинели, торопливой походкой ступал Дзержинский.
Начальник полустанка увидел его значительно раньше, чем Беленький, и, слегка прихрамывая, стремительно побежал ему навстречу.
«Откуда он знает Дзержинского в лицо?» — настороженно подумал Беленький и быстро пошел за ним.
Не дойдя трех шагов до наркома, железнодорожник остановился, вытянулся и лихо, по-военному отдал честь. Представившись, он доложил, почему принял литерный поезд на запасной путь, пропустил вперед хлебный маршрут и готовится отправить второй.
— Правильно действуете, товарищ Иванов, — одобрил нарком.
— А вот «они», — язвительно сказал начальник полустанка, кивая на подошедшего управделами, — бранили меня и грозили отправить под арест.
— Что вы себе позволяете? Безобразие! — сердито бросил Дзержинский управделами и отвернулся от него.
