— Знаешь что! Брось ты трепаться! На мосту мы ишачим [неразборчиво].
— Знаешь что, Самохвалова. Я часто думаю. Все мы люди, разумные существа, и в голове у нас не мусор, а мозг. Думаем, соображаем. Ты вот, как и все, считаешь, скоро ли кончится стройка, скоро ли льготы и освобождение, а не задумалась над тем, что конец стройки от вас всех и от тебя лично зависит. Прикинь-ка, сколько ты ну хоть за месяц кубиков дала. Уложи эти кубики в штабель да посмотри: гора горой. А у всей бригады! Ну и посуди, надо с тобой разговаривать или нет? Ты сейчас ругаешься — ВОХРа, растакие-сякие, а если надо чего-нибудь, конфликт с замером как с зачетами и т. п., то ведь к нам обращаешься. Скажи, хоть раз мы отказали? Нет! По-вашему мы враги, сосы, а что плохого сделала Охрана? Ничего! Только хорошее.
— Людей расстреливаете!!
— Да, это верно, бывает и убиваем, но не людей и даже не подобие человека, а фашистских выродков. Ты вот имеешь несколько мокрых дел, и многие говорят: расстрелять ее надо! Расстреливают тебя? Если ты работаешь, приносишь пользу государству, занимаясь честным трудом, то знай, никто пальцем тебя не тронет. Даже здесь, в лагере. Но если ты начинаешь делать нарушения, то уж тут прости… Привести к тебе, к твоей бригаде вольняшек, да сказать: вот эта Самохвалова имеет восемь лет за бандитизм, и вся бригада такие же, что скажут? В ужас придут, почему они у вас без конвоя, да они ограбят население и т. п. А я пришел к вам ведь не с такими словами и даже мыслями. Я пришел, как к передовой бригаде, к людям, честно, по-советски работающим. Должны же вы это понять.
— Все вы так поете, когда работать надо, а как дадут 3-й котел, если придешь поздно, когда задержишься на работе, то я не знаю, да. Я не знаю, как это получилось! Никому не надо.
— Нам надо, мы разбираемся и греем по заслугам. Но вы сами не общественны. Почему с вами не считается нач. ф-ги? Почему он не дорожит лучшей бригадой? Надо его заставить уважать себя. Надо заставить уважать себя не только на фаланге, а во всем БАМе. У нас людям все доступно, но через честный труд. Это право тебе даем. Большое право, ответственный участок, мост. Добейся уважения. Пусть тебя узнает весь БАМ. Я поговорю с бригадой Финогеновой, поговорю с другими. Если не все, то найдутся отдельные лица, желающие работать на мосту. Организуем новую бригаду, которая, может быть, просто не пустит тебя на мост. Я тебе даю право выбора, и решай. Штаб О. утверждает знамя рекордов моста.
— Ты к Финогеновой подожди ходить!
— Не могу, они обидятся и скажут: почему нам не предложили? Я просто не имею права не ходить. Если вы согласны на мост, то давайте так сделаем — поставим вас на восточный котлован, а другие — на западный, а там отвоевывайте знамя и право на средний котлован.
— Ладно! Только чтоб не затопило!
— Ну уж этого я от тебя не ожидал! В траншеях-то вас не затапливало? А теперь решайте сами.
Стоявшая тишина во время разговора нарушилась передвиганием скамеек, шарканьем ног и вздохами. Долго шел громкий разговор в бригаде, долго не ложились спать.
Что-то скажут другие, если Самохвалова выйдет на мост?
Утром бригада стояла у вахты и не шла первой на работу, это значило, что согласны.
Пошли к мосту. Проверили дамбу, не пропускает воду. Осмотрели разбивку. Потрогали деревянный сруб будущего котлована. Поглядели друг на друга и молча первые удары лома вонзились в мороженую землю.
— Скурвились! — слышалось из проходивших бригад.
— Самохвалова! Ты! Продалась!
Много дум промелькнуло в голове у бригады, пока проходили мимо Финогенова и др. [неразборчиво] И остановились некоторые, и не так уверенно держался лом, не попадая при ударе в одно и то же место.
Так продолжалось часа два, пока заготавливали бурки [неразборчиво] под аммонал.
Но вот произвели зарядку, все отошли и:
— А… Ах-х-х.
Клочья мороженой земли полетели в стороны, перемешавшись со снегом и дымом. А вместе с взрывом пришла и разрядка гнетущего состояния. Заработали быстро лопаты, расчищая место, легче и глубже пошел лом. Котлован принял очертания.
— Поздравляю с началом, с первыми кубиками, — бросил командир ВОХР. — С окончанием будет поздравлять вас нач. строительства, знакомые и родственники.
— Ладно, не мешай.
Первый день дал победу Самохваловой, и знамя крепко осело на мосту. Правда, иногда переходя в бригаду Финогеновой, которая встала на западный котлован. Учет соревнований был прост. Мерили рейкой глубину котлована от краев и переносили знамя на восток или на запад.
Средний котлован достался Самохваловой, а с ним и знамя укрепилось на одном месте до конца стройки моста.
А сегодня это знамя отобрано. И как отобрано: ни за что. Так вот взяли, и кончено.
Бригада насторожена, напряжена. Кажется, вот-вот прорвется напряженность, и кто знает, во что она выльется. Все будет зависеть от обстановки. Может вылиться в бурю негодования, зла и ненависти ко всему. Может — в энтузиазм, восторг и гордость. Сегодняшний день определит положение. Мы чувствовали напряженность, чувствовали, что вечером будет буря, знали, что бригада Самохваловой должна отдать знамя Финогеновой и даже может быть Будниковой, бригаде тридцатипятниц. Но помочь ничем не могли.
Женорг БАМ Шервид промахнулась, сделав старое знамя переходящим. Знали, что Самохвалова сегодня первый день на балласте и 250 % не даст. Посмотрим, что будет.
От Будниковой к Самохваловой приходит делегат посмотреть, как у них. От Финогеновой тоже. Ни одного слова ни от делегатов, ни от бригады. Все хмуро смотрели в землю. Вечер, вечер решит все. На контрольные замеры пошли стрелки. И для нас картина стала ясна. Но как объявить? Допустить туфту еще хуже. Пускай расхлебывается Шервид.
Знамя передается Будниковой…
Дальше ничего нельзя было разобрать.
Шум, хаос, выкрики, ругательства, смех, но какой. Смех надтреснутый, надрывный, смех, переходящий в шипение и хрипоту. Так смеялись самохваловцы.
— Бабоньки! Вон отсюда! Все, все, до одной, — покрывая общий шум, раздался голос Самохваловой.
И среди наступившей тишины бригада молча вышла из клуба.
Создалось какое-то неловкое молчание. Даже Будникова и та стала в нерешительности: брать знамя или нет. Так продолжалось с полчаса. Разрядка началась с того, что отдельные лица выходили на двор, где начинались разговоры. Таким порядком вышли все. А знамя осталось у стола президиума. Что дальше?
Завтра жди отказов. Не пойдет Самохвалова, не пойдет Будникова и много из других бригад.
Сбылось. Бригады Самохваловой на разводе нет целиком. Все остальные вышли, но работать будут не на рекорд, а на горбушку.
