Кармалюк — олицетворение силы в глазах крестьян, олицетворение ловкости в отношении полиции.
Крестьяне верят в его сверхъестественное могущество. Если он нападает, то так ловко и неожиданно, что ему поддается даже значительная сила. Полиция получает постоянно заявления о разбоях, преследует разбойников почти по пятам. Но по малочисленности своей должна звать мужиков на помощь, а они уже большей частью стоят на стороне разбойников и помогают им скрываться.
Кармалюк среди белого дня переходит от хаты до хаты, бывает на храмовых праздниках, крестит детей у мирных хозяев. Переодетый или отставным солдатом, или чумаком, ходит по панским садам, спокойно присматриваясь к расположению места, чтобы полученными в течение дня сведениями воспользоваться при ночном нападении. Сельская стража действительно караулит по селам, но этим только оберегает его безопасность. Что это было так, достаточно сказать, что он скрывался в продолжение трех лет в тех местах, которые были почти на осадном положении».
К этому следует добавить, что написал это человек, который ставил своей целью, берясь за очерк жизни Кармалюка, очернить славного рыцаря. Но факты, сохранившиеся в судебных делах, — а многие из тех дел, которые читал Антоний Ролле, к сожалению, не дошли до нас, — в народных песнях и преданиях, как видно, вынуждали даже этого шляхетского публициста говорить правду о Кармалюке.
Гренадерского графа Аракчеева полка отставной подполковник Дембицкий 1 ноября 1833 года остановился на ночлег в корчме «Выгода», расположенной недалеко от села Галузинцы. Вез он деньги, казенные ордена, патенты на чины, грамоты на ордена и прочие ценные бумаги. Да несколько возов своего добра, благоприобретенного на взятки, которые он брал, используя служебное положение.
Галузинская корчма «Выгода» стояла между Баром и Шаргородом. Располагалась она на холме, возвышавшемся в лесу. Большие постройки, окруженные забором, дубовые ворота с запорами, удобные комнаты — все это привлекало проезжих. А главное: в этом месте ехавших из Бара в Шаргород заставала ночь. Добрался к этой корчме уже ночью и Дембицкий, а потому и остановился в ней. Арендаря корчмы не было: он уехал с женой на свадьбу к родственникам. Это показалось подполковнику подозрительным, но ехать ночью дальше тоже было опасно, и он приказал слугам сгружать все добро с возов в корчму.
Когда уже все спали, кто-то постучался в окно. Сторож Фроим, на попечение которого арендарь оставил корчму, не спешил открывать. Но стук повторился настойчивее. Фроим подошел к окну, спросил:
— Хто там?
— Фроим, це ты?
— Я. А шо, пану, треба?
— Вынесы горилкы! — Хозяина нема.
— Давай! Давай, колы просять! — уже не тоном просьбы, а тоном приказа сказал тот, кто стоял под окном.
Фроим открыл дверь. На пороге появилась группа вооруженных людей.
Подполковник Дембицкий имел при себе оружие, и завязался бой. «При обороне от разбойников, — пишет он в суд, — я в пяти местах пикою ранен. А взамен первому, на меня бросившемуся, я саблей дал удар через правое плечо, от которого предполагать должно, ежели на теле нет знака, то одежда верно изрублена. И сверх сего на пиках от сабельных ударов должны быть зарубины.
В лицо я ни одного признать не могу. А только приметить мог, что один, который хозяйничал, был росту большого, три, которые были противу меня, росту среднего. А прочих, бывших на дворе, я только и приметил, что через двери вещи получали.
Честь имею оному суду о сем донести. Прилагаю у сего ведомость ограбленным у меня деньгам, казенным орденам, которые принадлежат возврату в капитул, патентам на чины, грамотам на ордена и прочим бумагам и вещам. Всепокорнейше прошу, что по сему делу до сих пор открылось, уведомить меня через почту. Ежели бы нужным было мое присутствие, то сие не прежде моего выздоровления быть может. Сверх полученных при обороне ран, спасаясь бегством по лесам, оврагам и полям, как я, равно и моя жена, имеем так изранены подошвы, что с постели тронуться не можем».
Переполох после нападения на корчму «Выгода» поднялся невиданный. Начались небывалые облавы, в которых принимали участие тысячи человек. «Но поймать Кармалюка, — признает тот же Ролле, — казалось немыслимым. Поиски оставались без результатов. Беспрерывные патрули, внезапные обыски в домах лиц подозреваемых — все было напрасно! Неудачи властей, действовавших теперь с полной энергией, заставили думать, что Кармалюк ушел из тех мест или умер, что другие пользуются популярностью его имени, что таких самозванцев Кармалюков рассажено много по тюрьмам, а настоящего уже не существует.
Всем известно было, что Кармалюк силы неимоверной и что в своей жизни, прошедшей в опасностях за свою свободу, он научился необычайной предусмотрительности. Зная уже все способы поисков, он умел ловко избегать их и посмеивался над толпой людей, ищущих его там, где дотоле он не бывал.
Случалось, например, в лесу делают облаву. Направилась она с запада. Крику, шуму, угроз — пропасть! Вдруг прибегает крестьянин к начальнику, испуганный и бледный. Он утверждает, что совершенно в противоположной стороне, собирая ветки в лесу, встретил Кармалюка. Тогда часть людей спешит на указанное место. И действительно, находит или пику, или порядочную дубину и следы логовища, но разбойника — никогда.
Случалось даже, что во время поисков является откуда ни возьмись нищий старик, согбенный под бременем лет. С лирою через плечо. Он говорит ищущим, что полчаса тому встретил вооруженного человека, похожего на Кармалюка, что человек этот подал ему щедрую милостыню. И вот бросаются туда, откуда пришел нищий. И что же? Целый костюм Кармалюка попадал в руки погони, но его самого не было. А нищий, войдя в село, как сквозь землю провалился. Другие утверждают, что сам разбойник, переодевшись мужиком, принимал участие в облаве. Вот, должно быть, он смеялся тогда.
Во всяком случае, его больше беспокоили конные патрули, состоявшие из шляхты. Тогда ватажок пересиживал на дереве, как птица, по целым дням, томимый голодом, жаждой и бессонницей.
Товарищи Кармалюка, посаженные в тюрьму, не умели сказать, где скрывается их предводитель. Являлся он среди них неожиданно. Иногда соберутся в пуще для совета — как устроить нападение, с которой стороны начать штурм панского двора. Еще не успеют прийти к единогласному решению, как вдруг шелест, потом протяжный свист, и из-за кустов выходит Кармалюк».
По рапортам и донесениям заседателей видно, какая охота была за Кармалюком и его товарищами. «По учиненным розыскам и облавам, — пишет заседатель Жабронский, — поймано Михаила Смагуна — он же Борщук — и других, участвовавших в ограблении подполковника Дембицкого. В числе коих, при преследовании их в селе Комаровцах, был один с бакенбардами седыми, русявый, коего батьком звали — по-видимому Кармалюк, — бежал в сторону Майдана Нового лесами. Для отыскания коего с другими членами суда не устаю чинить розыски. А к удобнейшему отысканию предписываю экономиям иметь секретное наблюдение, не укрывается ли где в лесах, хуторах, подозрительных местах. Или не будет ли проезжать или проходить, на каков предмет учредить денные и ночные секретные караулы, чтобы не только укрываться, но и проехать не мог через здешний уезд. Под строгою ответственностью объявить самочестнейшим хозяевам, что за поймание его последует награждение, а за укрывательство не избегнуть строго по законам взыскания целым обществом».
