Ознакомительная версия.
…Очень гармоничное сочетание трех важных составляющих — заданий, репродукций, текстов.
Мне понравилось, что уроки разбиты по темам, в каждой абсолютно новая задача плюс отсылка к уже пройденному. Отсутствие однообразия и желание охватить в короткий срок, пусть в гомеопатических дозах, как можно больше. Как у Маяковского — «Сидел «на голове» год» — я бы не выдержала, мне нужна смена картинок и возвращение к каждой из них позже, уже на новый круг.
И еще один важный момент, который, к сожалению, обычно не продуман в школе: одновременная обозримость и безразмерность заданий. Каждый урок можно сделать за несколько дней, а можно продолжать делать много лет. Ориентация как на слабого, так и на сильного ученика (или занятого и менее занятого, более энергичного): первые могут при желании со всем справиться, а вторые, выполнив задание, не будут сидеть сложа руки и дожидаться следующего урока, ведь задание безразмерное. Но даже если кто-то все равно не успел — пальчиком не погрозят, и это правильно. Каждый берет столько, сколько может. Я не сторонник давления в педагогике и в человеческих отношениях вообще, поэтому его отсутствие здесь мне понравилось. Недаром в ваших книгах так часто фигурирует слово «свобода».
Мое главное ощущение после семинара — переполненность. <…> Интересно взглянуть на свои будущие, уже самостоятельные шаги».
И я думаю о будущих шагах. Не куда шагать, а как шагать — по прямой, по кругу, по спирали?
Живопись — пространство…
Музыка — время…
Говорящее безмолвие точки… Вот что обязательно надо превратить в задание. Начать с него пятый курс.
Гостиница «Палладио». Четвертый июль я провожу здесь. Последние два года вместе с Маней.
Поздний вечер. Толстяк в майке поливает цветы на балконе, дама с яркими рыжими волосами курит, опершись локтями на балконную загородку.
Завтра утром мне предстоит знакомство с двадцатью пятью студентами, а через четыре дня мы расстанемся с ощущением, что знали друг друга всю жизнь. Если все хорошо сложится. Это «если» тревожит.
Маня уперлась взглядом в рыжую даму, рисует сосредоточенно, а я не могу собраться с мыслями. Прежде миланские семинары имели свободные названия — «Все может быть всем», «Метаморфозы», «Суть вещи», а этот называется «От Баухауза до Терезина» и включает в себя лекцию и анализ детских рисунков.
— Как ты думаешь, из чего можно построить Миланский собор?
— Из коробок, полых трубок и газет, — отвечает Маня, нисколько не удивляясь вопросу. — Ты хочешь с этого начать?
— Нет, это для финала.
— Тогда понятно, зачем вести группу в Музей современного искусства.
— Зачем?
— Чтобы рисовать Миланский собор, находясь внутри суперсовременной постройки. С верхнего этажа. Вот это контраст!
— Или из кафе. Там есть выход на открытую площадку… Меня в этом музее поразила одна вещь.
— Магните пылью?
— Нет. Нависающая над головой бетонная плита с процарапанными разноцветными линиями.
— Не заметила.
— Там показывают документальный фильм о том, как происходил монтаж, как поднимали вверх квадратную глыбищу, как замуровывали ее в нишу над лифтом…
— А где был этот фильм, на потолке? Я его не заметила. Изъян дизайнерской концепции! Так чем же тебя потряс потолок?
— Он прибивает. За окном, совсем рядом, шпили собора тянутся к небу, а тут на тебя давит сверху плита. Там все воздушное — здесь приземленное. Потолок идет на свидание с полом.
— Эдит бы точно взбесилась! А вообще-то это круто — строить собор. Интересно, заметят итальянцы твой потолок? Может, ты придаешь особое значение таким вещам, потому что выросла в Советском Союзе?
— Каким таким?
— Идеологии искусства. С другой стороны, для Эдит это тоже всегда было важно. Я с детства слышала эти ваши разговоры.
— Мань, неужели это не очевидно? Серый параллелепипед, кругом лифты, холодный серый цвет — такое ощущение, что гуляешь в компьютере по виртуальной выставке. Я не говорю об экспонатах, только о здании. И рядом в окне — собор, человеческое создание с воздетыми ввысь руками-грифами. Разве это не бросается в глаза?
С рыжей дамы Маня переключилась на меня. Замолкнуть, не шевелиться. Думать молча. Не морочить ребенку голову досужими рассуждениями.
Цоканье каблучков. Я выхожу из номера. Клаудия. Светлые волосы вдоль лица, тоненькие прямоугольные очочки, улыбка, открывающая десны, на длинной шее очередное украшение, подобранное к платью с оборочками.
— Ты готова? — спрашивает она меня.
— К чему?
— Пить «Маргариту». Я положу вещи — и идем. Маня здесь?
— Да. В соседнем номере.
— Тогда через пять минут встречаемся внизу.
Мы знакомы больше двадцати лет. Клаудия перевела мою книгу рассказов, благодаря чему я приехала в Италию и познакомилась с самим Феллини.
Она фотографирует кошек и собирает картины с кошками. Мы с Маней тоже внесли свою лепту в коллекцию. Правда, одну кошку у нее дома я так и не долепила — нужно было улетать в Израиль.
В Савоне, где она живет, производят особого рода керамику. Клаудия пристроила меня в мастерскую к своему приятелю, и я лепила там из необыкновенной глины все, что хотела. Разноцветные скульптурки по сей день стоят у Клаудии на книжной полке.
Впервые в этот лицей мы тоже приехали с Клаудией.
Теперь нам тут все знакомо — в угловом магазине у гостиницы Клаудия покупает газету, и мы усаживаемся в кафе. Она читает газету, Маня рисует, я настраиваюсь. После занятий мы ходим в мексиканский ресторан напротив гостиницы. Там, если заказываешь «Маргариту», дают бесплатно всякие вкусности. Мы пьем и закусываем, Маня продолжает рисовать. Полстола заняты бумагой, тушью, ручками и кисточками. В такой упорядоченности есть особая прелесть.
В мексиканском ресторане прибавилось столиков на улице. А жара все та же, и комары. Неужели год прошел? Да. И в нем было столько событий… Но это только кажется. Мы с Клаудией уложились в две «Маргариты».
Что-то должно произойти. Иначе нет начала. В прошлом году я лихорадочно искала начало — выручила дыня, которую принесли в подарок.
Что это? Шар. Солнце. Луна.
Круги рукой, круги всем телом, круги углем на бумаге, с закрытыми глазами, следим за дыханием…
А если образовать эту форму цветом, вылепить ее краской?
Потом разрезать дыню и съесть (у кого нет аллергии).
Ознакомительная версия.
