222
Достоевский Ф. М. ПСС. Т. 15. С. 254, 261.
Там же. С. 615. Зайцевский текст действительно в высшей степени характерен: «Народ груб, туп и вследствие этого пассивен… Поэтому благоразумие требует, не смущаясь величественным пьедесталом, на который демократы возвели народ, действовать энергически против него, потому что народ… не может по неразвитию поступать сообразно с своими выгодами; если сознана необходимость навязывать насильно народу образование, почему ложный стыд перед демократическими нелепостями мешает признать необходимость насильного дарования ему другого блага… свободы» (Русское слово. 1863. № 7. Отдел II. С. 38–39). Ср. запись Достоевского в тетради 1876 г.: «Отрицаете, а не знаете, что сказать. Зайцев. Вы не похожи на прежних – Белинского, Герцена. Вы – торгующие либерализмом и выходящие в 1-ое число (имеются в виду ежемесячные журналы. – И.В.)» (Литературное наследство. Т. 83. С. 562).
Дневник писателя. 1880. Август. Объяснительное слово…
Достоевский Ф. М., Достоевская А. Г. Переписка. Москва, 1976. С. 234. (Далее: Переписка.)
Скабичевский А. М. Литературные воспоминания. Москва, 1927. ЗИФ. С. 263.
См.: Шестидесятые годы. Москва, 1933. С. 230–231.
Переписка. С. 234–235.
Литературное наследство. Т. 83. С. 385.
Переписка. С. 243.
Новое время. 1881. 1 февраля.
Голос минувшего. 1914. № 4. С. 124. Не совсем ясно, кому принадлежит вопросительный знак – автору воспоминаний или же редакции «Голоса минувшего» – и что он означает: удивление или авторское сомнение в точности своей памяти.
Один только раз, когда Елисеевы дали пятидесятичетырёхлетнему Достоевскому «40 лет с небольшим», он отозвался о супругах почти благожелательно: «Ужасно странные люди, она же пресмешная нигиляшка, хотя и из умеренных» (Переписка. С. 239).
Вестник Европы. 1880. Октябрь. С. 817. Несомненно, что именно это место «Дневника писателя» имел в виду Кавелин в своём открытом письме Достоевскому: «Объективный смысл слов и вещей в наших глазах имеет мало значения; мы всегда залезаем человеку в душу. И вы не остались чужды этой нашей общей слабости, вложив в уста западников размышления, которые серьёзному человеку не могут придти в голову, а разве какому-нибудь шалопаю» (Вестник Европы. 1880. Ноябрь. С. 433).
Молва. 1879. 15 марта. См. также: Вестник Европы. 1879. Апрель. С. 828.
Литературное наследство. Т. 83. С. 696.
Былое. 1906. № 3. С. 37.
Биография… С. 365 (вторая пагинация).
Дневник писателя. 1881. Январь. Пусть первые скажут…
Биография… С. 365 (вторая пагинация).
Репортер «Нового времени» (в данном случае это мог быть сам Суворин, присутствовавший на обеде) так передаёт слова Тургенева: «…правительство, которому одному по праву принадлежит руководительство обществом, может… произвести те реформы, которые соединят разрозненные теперь силы» (Новое время. 1879. 14 марта). Отсутствующее в печатном тексте речи слово «реформы», возможно, указывает на большую определённость тургеневского выступления. Не исключено, что осторожный Тургенев был смущён неожиданным «наскоком» Достоевского в большей мере, нежели он это показал, и, передавая свой текст в «Молву», несколько смягчил выражения.
Воспоминания И. И. Янжула о пережитом и виденном в 1864–1909 гг. Вып. 2. Санкт-Петербург, 1911. С. 25–26.
Исторический вестник. 1902. Февраль. С. 501.
Достоевская А. Г. Указ. соч. С. 113.
Соловьёв Вс. Указ соч. С. 55.
По свидетельству Анны Григорьевны, «он чрезвычайно не любил вопросов о здоровье не только от чужих, но даже и от близких:»[1489]. Не потому ли, что в традиционном риторическом построении этого вопроса (как и в вопросах типа «как дела?» или «что новенького?») присутствует момент формализации, подменяющий подлинный интерес и выхолащивающий живую теплоту отношений?
Штакеншнейдер Е. А. Указ. соч. С. 456–457.
Там же. С. 456.
Не было ли творчество Чехова – внешне «бестенденциозное» – в какой-то мере реакцией на господство в русской литературе «идеологического романа» Толстого и Достоевского? У Чехова всё «чисто идеологическое» почти без остатка растворено стихией обыденного, мелкого, повседневного. Между тем эта безосадочность чеховской прозы создавала новый тип осмысления мира – изнутри – в потоке бессобытийной, «скучной» жизни, идеологически как бы неакцентированной, «нейтральной».
Литературное наследство. Т. 83. С. 676.
Покушавшегося Л. Ф. Мирского (ему было около двадцати лет) схватили позже в Таганроге, судили и приговорили к смертной казни. Он написал «извинительное» письмо Дрентельну, в результате чего был помилован. Далее следует цепь странных совпадений, имеющих некоторое отношение к Достоевскому. Мирский, находясь в крепости, выдал «петропавловский заговор» своего соузника С. Г. Нечаева (тот помещался в соседней камере Алексеевского равелина) и тем самым расстроил подготовлявшийся Нечаевым побег (за всю историю крепости оттуда не удалось бежать ни одному заключённому). Нечаев (как известно, «прототип» одного из главных героев «Бесов» – Петра Верховенского) умер в одиночном заключении 21 ноября 1882 года, то есть ровно в тринадцатую годовщину убийства им другого «прототипа» романа – студента И. И. Иванова.
Листок «Земли и воли». 1879. 22 марта. № 2–3.
«Телеграмма о новом покушении со стороны нигилятины произвела на меня сильнейшее впечатление, – пишет на следующий день в своём неопубликованном послании Достоевскому В. Ф. Пуцыкович, – но, признаюсь, ещё более сильное впечатление произвело <1 слово нрзб> безграмотство правительственной телеграммы, из которой оказывается, что Др<ентельн>, гнавшись за преступником, сохранил полное присутствие духа! А что же было бы, если бы преступник, обернувшись, погнался за ним, Дрентельном?.. Десяток строк не умеют составить как следует» (РО ИРЛИ. Ф. 100. № 29828 CCXI. Д. 10. Письмо от 14 марта 1879 г.).
Интересно сравнить это правительственное «безграмотство» с другим, допущенным в обстановке всеобщей паники 1 марта 1881 года. Первое официальное сообщение об убийстве Александра II начиналось словами: «Воля Всевышнего свершилась» (этот текст потом отбирался полицией).
Ю. Д. Засецкая пишет Анне Григорьевне: «Каково, что выстрелили вчера в Дрентеля (sic!) два раза, разбили окно его кареты, но, слава Богу, он остался невредим. Убийца скрылся, как всегда» (Литературное наследство. Т. 86. С. 474).
Молва. 1879. 15 марта.
Литературное наследство. Т. 83. С. 680.
Новое время. 1879. 14 марта.
См.: Исторический вестник. 1902. Февраль. С. 500–505.
Литературное наследство. Т. 86. С. 135.
Там же.
Новое время. 1879. 18 марта.
Мошин А. Новое о великих писателях. (Мелкие штрихи для больших портретов.) Санкт-Петербург, 1908. С. 72.
Голос минувшего. 1914. № 4. С. 125.
Щеглов Ив. Три мгновения. Из воспоминаний о Ф. М. Достоевском // Биржевые ведомости. 1911. 29 января.
Тургенев и Савина. Петроград, 1918. С. 68–69. Этот факт тщательно зафиксирован петербургскими газетами. «Лектора вызывали несколько раз, причём одна молодая девушка поднесла ему букет цветов» (Голос. 1879. 18 марта). «…Из среды публики ему был поднесён букет живых цветов» (Новое время. 1879. 18 марта).
Русское прошлое. 1923. № 1. С. 83.
Тургенев и Савина. С. 80, 79.
Достоевская А. Г. Указ. соч. С. 332.
Литературное наследство. Т. 86. С. 477.
Новое время. 1879. 18 марта. № 1096.
Русское прошлое. 1923. № 1. С. 83. Ср. «Почтенные писатели, вышедши на эстраду, поклонились публике, пожав друг другу руки» (Описание торжеств… С. 30). Савина объясняет этот эпизод всё теми же розами: «В публике, благодаря этому букету, произошло некоторое смятение, но в результате… усиленные овации по адресу обоих литераторов» (Тургенев и Савина. С. 69). Ср. также: «В заключение вызвали вместе И. С. Тургенева и Ф. М. Достоевского, и они на эстраде крепко пожали друг другу руки» (Литературное наследство. Т. 86. С. 477).
