Ознакомительная версия.
Что же касается переговоров, которые вел генеральный директор экономической политики МИД Испании Гомес Наварро еще с октября 1943 г. о возможности использования гражданскими самолетами аэродромов Испании, то этот вопрос находится в стадии разрешения. Хейс связал будущее соглашение с увеличением поставок нефти[257].
Даже традиционный период отпусков не стал препятствием для встречи Хейса с новым министром X. Лекерикой — Хордана умер 3 августа 1944 г. Она состоялась 4 сентября 1944 г. в Сан Себастьяне, где в то время находилось на отдыхе правительство.
Посла беспокоили полеты по маршруту Барселона — Берлин, через зоны действий англо-американских войск. Министр обещал поставить эти полеты под контроль и в ответ попросил не чинить препятствия полетам Барселона — Швейцария.
После очередной беседы в начале ноября X. Лекерика счел необходимым направить донесение Франко. Он сообщил, что, по мнению Хейса, война закончится в течение нескольких месяцев, затем состоятся важные международные конференции, и его желание — участие Испании в них. В письме говорилось о том, что все это надо учесть в «Декларации Вашего высокопревосходительства», находившейся в стадии завершения подготовки. X. Лекерика сослался на замечание посла США, что, хотя он сам не видел текста «Декларации», его советник по печати говорил о нем в «хвалебных терминах», сказав, что «Ваше высокопревосходительство в своих утверждениях идет так далеко, как этого и не могли ожидать»[258].
И, наконец, ожидаемое свершилось.
3 ноября 1944 г. Франко в своей резиденции Эль Пар-до дал интервью представителю Юнайтед Пресс Интернэшнл (ЮПИ) Бредфорду. Испания, уверял Франко, в течение войны придерживалась полного нейтралитета, «присутствие испанских добровольцев из «голубой дивизии» не несло в себе никакой идеи завоевания или ненависти к какой-либо стране, а было лишь проявлением антикоммунистического духа. Поскольку идеологические принципы режима на протяжении восьми лет концентрировались в понятиях «Бог, родина и справедливость», Испания не могла быть связана идеологически ни с кем, кто отрицает католицизм как принцип», т. е. с нацизмом[259].
Но Франко не ограничился «декларацией», как его интервью предпочитали называть в Испании. 2 декабря посол США Хейс и министр иностранных дел Испании X. Лекерика скрепили своими подписями соглашение, по которому американские гражданские самолеты получили право на полет над Испанией в трех направлениях и на взлет и посадку на аэродромах страны, хотя это и выходило за рамки нейтралитета[260]. Это соглашение не смягчило тон американской прессы: режим постоянно подвергался критике.
Взоры Франко в поисках опоры в будущем послевоенном мире все больше притягивала Англия, вернее глава ее кабинета У. Черчилль. На Франко особое впечатление произвела речь Черчилля в Палате общин 24 мая 1944 г., в которой он призывал отнестись с признательностью к Испании за то, что она не поддалась угрозам и давлению Германии, в противном случае положение союзников серьезно бы осложнилось. Накануне высадки в Северо-Западной Африке «испанцы оставались абсолютно спокойны и ничего не спрашивали… Следует делать различие между человеком, который сбил вас с ног, и тем, который вас не трогал…
Испания в прошлом была самой прекрасной в мире империей, и до сих пор — сильное сообщество с замечательными деятелями и выдающейся культурой». Напомнив, что Великобритания 130 лет назад помогла Испании освободиться от наполеоновской тирании, премьер перешел к делам сегодняшним. «Без сомнения, очень важно было то, что Испания приняла решение остаться в стороне от войны… Если бы Испания поддалась нажиму Германии, Средиземное море было бы заперто. Что касается внутренних политических порядков, то это является делом самих испанцев. И как правительство мы не компетентны вмешиваться в эти вопросы».
На вопрос лейбориста Джаста, разве это не фашистское правительство, Черчилль ответил: «В нашей программе обновления мира не фигурируют насильственные действия против какого-либо правительства, чья внутренняя форма не соответствует уровню нашей собственной концепции». В заключение он выразил надежду на улучшение отношений с Испанией во время войны и особенно во время мира.
«Мы здесь не могли бы согласиться выступить против стран, ничем нам не досаждавших, и только лишь потому, что нам не нравится их тоталитарная форма правления»[261].
Депутаты-лейбористы негодовали. Бурной была и реакция американской прессы на публичные проявления симпатий к Франко. Черчилль, уязвленный нападками на него американских газет, 4 июня 1944 г. в письме к Рузвельту попытался разъяснить мотивы своей позиции: «Мне нет дела до Франко, но я не хочу, чтобы после войны Пиренейский полуостров занимал враждебную позицию по отношению к англичанам… Я не вижу возможности положиться на Францию де Голля. Германию надо будет держать при помощи превосходящих сил, и есть договор о 20-летнем союзе между нами и Россией. Вы должны помнить, что нам весьма импонируют все эти приятные перспективы.
Я упомянул имя Франко лишь для того, чтобы показать, как глупо делают у нас, отождествляя в карикатурах Испанию с ним и его с Испанией».
18 октября 1944 г. Франко направил испанскому послу в Англии герцогу Альбе письмо и поручил передать его содержание «нашему доброму другу британскому премьер-министру» В этом письме Франко прежде всего делился впечатлением, которое произвели на него «благородные слова», произнесенные Черчиллем в адрес Испании в палате общин 24 мая 1944 г., и выражал желание способствовать сближению между Испанией и Англией в будущем. Это сближение, по мнению Франко, имело бы целью борьбу против СССР и США. «Если Германия будет уничтожена, — писал каудильо, — и Россия укрепит свое господство в Европе и Азии, а Соединенные Штаты будут подобным же образом господствовать на Атлантическом и Тихом океанах как самая мощная держава мира, европейские страны, которые уцелеют на опустошенном континенте, встретятся с самым серьезным и опасным кризисом в своей истории». Попутно Франко жаловался на «деятельность британской секретной службы и на мелкие интриги Англии».
Франко не мог знать о содержании послания Черчилля Рузвельту. Тем примечательнее совпадение мыслей имевшего устойчивую репутацию интеллектуала Черчилля и «ограниченного», как полагали многие современники, испанского диктатора, выраженное в письме герцогу Альбе.
В своем ответном письме Черчилль все же счел нужным напомнить Франко о тех затруднениях, которые Испания чинила во время войны военным усилиям союзников, о помощи, которую она оказывала их противникам, о пренебрежительных отзывах Франко об Англии. «Я был очень рад наблюдать, — пишет далее Черчилль, — благоприятные по отношению к Великобритании перемены в испанской политике, которые начались во время пребывания в правительстве покойного генерала Хорданы[262], причем я публично отметил эти события в речи, произнесенной мною в Палате общин 24 мая. К сожалению, как Вы, Ваше превосходительство, признаете в Вашем письме к герцогу Альбе, эти события не получили еще достаточно глубокого развития, чтобы удалить барьеры между нашими обеими странами»[263]. Бельгийский историк Е. И. Дзелепи назвал письмо Франко документом, «беспримерным по своей наглости и цинизму»[264].
Ознакомительная версия.
