Мы всю зиму работали над этими двумя книжками… План издания был составлен самим поэтом… т. е. им уже был изготовлен список всех стихотворений, который он намерен был напечатать в виде отдельной книги…. Таким образом, было исполнено как бы завещание покойного. Его план был сохранен в главных чертах и только разработан.
Это письмо – одно из многих, которые Константин Константинович написал в тот год Я. П. Полонскому. Он словно старается отвлечь поэта, тяжело и долго болевшего, от мрачных мыслей. Навещает его, беседует – прежде всего, конечно же, о литературе. «Много доброго и прекрасного мы должны ждать от нашей словесности в будущем», – говорит он в одном из писем.
Прекрасен его оптимизм, вера в будущее русской литературы. И вера эта, заметим, родилась отнюдь не на пустом месте – великий князь Константин Константинович жил в эпоху «серебряного века», был его свидетелем, наблюдателем и творцом. Несмотря на то что большую часть времени он отдает службе в Преображенском полку, делам Академии наук, семье, родственникам, сердце его в «досужие минуты» безраздельно принадлежит поэзии. И он будет верен ей до последнего вздоха.
1894 год стал поворотным в российской истории. Именно с него начинается отсчет последнего царствования. Скончался император Александр III, и 21 октября в газетах был опубликован манифест о восшествии на престол нового монарха – Николая II. Теперь он уже не цесаревич, служивший под началом великого князя Константина Константиновича, а всероссийский самодержец, получивший неограниченную власть.
Семилетний Гаврилушка, не раз видевший, как Николай Александрович рапортовал его отцу, сказал ему, едва услышал новость: «Теперь, папа́, Ники уже не будет к тебе подскакивать, а ты будешь к нему подскакивать».
Возразить малышу было нечего. Устами младенца, как говорит народная мудрость, глаголет истина.
Мог ли ожидать Константин Константинович каких-либо выгод для себя в сложившейся ситуации? Теоретически – да, ведь более двух с половиной лет молодой император, в бытность свою наследником престола, служил под его началом, и у них всегда были прекрасные отношения. Следовательно… его ждет блестящая карьера?
Но реальная жизнь не всегда следует логике. Великий князь вовсе не был человеком, который громко, во весь голос заявляет о своих талантах и заслугах. Он был робок по натуре, скромен. А таких, как он, порой легко обходят более ловкие, предприимчивые люди, и именно им достаются высокие чины и прочие монаршие милости. Так случилось и на этот раз. Правда, нельзя сказать, что удача вовсе уж обошла Константина Константиновича стороной: именно в 1894 году за отличие по службе он был произведен в генерал-майоры, награжден орденом Святого Владимира 4-й степени.
Впрочем, самому великому князю вполне довольно того, что он имеет. Не стремится он вовсе к высоким должностям! Если получит назначение – подчинится, а если нет – не беда, больше времени останется для любимых занятий. К тому же он мечтает отправиться в Италию, где не бывал уже много лет, вновь увидеть места, где собраны величайшие в мире художественные ценности.
Именно в этом – счастье, отдохновение души, неиссякаемый источник творчества. В один из осенних дней он записывает в дневнике:
Мне так хочется окунуться в мир искусства и забыться среди художественной обстановки прошлых веков, умевших понимать и чувствовать красоту и воплощать ее в памятниках творчества. Теперь этого не умеют, и вот почему так отрадно на время отвернуться от нынешней жизни и дать отдохнуть душе; полюбуешься глазами, подышишь воздухом поэзии и наберешься сил для продолжения своих трудов и обязательных занятий.
Он прав – «воздух поэзии» совершенно необходим поэту для дальнейшего творчества. И он вдохнет его – полной грудью. Но только не сейчас, не сразу. Пока не отпускают дела, семейные обязанности. Поездка состоится в следующем году.
Глава тринадцатая
Сродни принцу датскому
Писать стихи великий князь мог только тогда, когда его посещало вдохновение. Но это случалось, по его же собственному признанию, нечасто, «всегда медленно и с большим трудом». Недаром, читая подготовленную к печати рукопись книги Г. Нелюбина о своем творчестве, в том месте, где автор пишет: «вдохновение иногда оставляет нашего поэта», Константин Константинович исправил слово «иногда» на «часто».
А вот в Италии, куда он наконец отправился в августе 1895 года, к нему вернулась лирическая муза! Здесь К. Р. создает небольшой цикл, которому дает трогательное название «У моря в Генуе». В одном из стихотворений он размышляет о муках творчества, которые переживает рано или поздно каждый поэт:
О, слово немощное наше,
Как бедно ты! И тем бедней,
Чем божий мир пред нами краше
И чем мы чувствуем живей.
А в другом стихотворении он поет гимн морю – чудному источнику поэтического вдохновения:
Что за краса! Что за простор!
Нет, море, ты – невыразимо!
Плененный утопает взор
В лазури вод необозримой.
Гляжу – не нагляжусь… Твой вид
Захватывает дух невольно:
Душа и рвется, и горит,
Ей как-то сладостно и больно…
В Италии великий князь пробыл два месяца и домой вернулся осенью, в октябре. Впереди, казалось, его ждет только хорошее.
С первых же дней царствования Николая II стало ясно, что Константину Константиновичу не нашлось места в ближайшем его окружении. Но теплые, родственные отношения сохранились, и двоюродные дядя и племянник продолжали встречаться, хотя и не так часто, как раньше. Бывало, молодой император с императрицей приезжали даже в гости к великому князю в Мраморный дворец. Одно из таких посещений состоялось 9 декабря 1894 года:
Царь с молодой царицей приехали и стали чай пить… Они пробыли у нас час с четвертью, ходили по всем комнатам, были в детской у младенцев и обласкали нас. Совсем как по-старому. Что в нем за скромность, за простота, за смирение!
…Это русский царь, повелитель ста двадцати миллионов… Он как будто не отдает себе отчета в своем могуществе.
Осенью 1895 года Константин Константинович отмечает, что страна вступила во второй год царствования Николая II, а он ничего не изменил в государственном управлении. Это, несомненно, добрый знак, исполнение предначертаний его отца – императора Александра III. В некотором смысле Константин Константинович прав. Со времен царя Алексея Михайловича это правление было первым, которое началось без резких перемен во внутренней и внешней политике, в высших эшелонах власти.
И продолжалась эта идиллия вплоть до весны следующего, 1896 года…
