— И в чем она?
— В патриотизме. Родина может быть плохой или хорошей. Но это Родина. А у нас сегодня из голов выбивают понятие Родина. Я не агитки читаю. Говорю, что думаю.
— А что еще нужно, кроме патриотизма?
— Душа. В 2001-м, кажется, Путин сказал: вы хоть понимаете, что мы стояли на грани развала страны? И это было так. У каждой губернии — своя конституция. Между областями были границы и шлагбаумы, когда не пропускали продовольствие. Главное сегодня — сохранить самобытность страны. Многонациональность и многоконфессиональность. Разрушить это можно в один год. Так, чтобы народ пошел на народ — и все пропало. С экономикой всегда разберемся, но если вынем душу из страны... Можно считать, что этой страны не будет.
Ну кому нужны эти эксперименты: курс направо, курс налево, вперед-назад? Если такое огромное, как наша страна, море раскачать — сколько все это будет успокаиваться? Как раскачали его в 91–93-х годах — вот и успокаивалось оно до 2000-го. Если кто-то хочет это повторить, то он думает не о стране, не о людях, а о своих политических амбициях.
Игра высоко поднятой клюшкой
За весь матч глава МЧС применил к корреспонденту «КП» всего один силовой прием: толчок корпусом. Но дважды. Я на ногах удержался... А еще форвард Шойгу (разумеется, в шутку, слегка) ударил клюшкой по каске, которая была надета на голову форварда «КП». Каска (казенное имущество МЧС), слава богу, осталась цела...
А чтобы я не сильно комплексовал, мой соперник показал мне «боевой шрам»:
— Видишь эту рассеченную губу?
— Ну... Это когда?
— Попали шайбой. Прямо здесь, на катке, тогда и зашили. Так что, вот так вот все...
«Нам такой хоккей не нужен!»
— И почему у нас такая страна послушная? Путин сказал: придите и проголосуйте за «Единую Россию». Страна пришла и проголосовала. Так было и с парламентскими, и с президентскими выборами.
— Тут дело не в послушности страны. Просто мы повзрослели. А власти — между прочим, не без участия журналистов — удалось донести до людей, что они действительно голосуют за свой завтрашний день. Люди устали от тех передряг, которые преследовали их начиная с девяностых. Они верят сделанному, а не тому, что им много лет рассказывали: вы нас только выберите, мы такого натворим, что вы все будете в шоколаде! Неинтересная это тема...
— Тогда давайте интересную. Вам не кажется, что «Единая Россия» превращается в КПСС? Как говорил Черномырдин, какую партию ни создашь, все равно будет...
— Да не может она превратиться в КПСС. Страна другая... Мы вкусили это чувство свободы и не хотим уходить сами и загонять остальных обратно. Когда говорят, что «Единая Россия» — прокремлевская...
— Пропутинская.
— ...А мы чьей партией должны быть? Пробушевской?
— А «Единая Россия» не наломает дров, как КПСС? Больше не будете допускать ошибки? Я имею в виду пресловутую монетизацию льгот...
— Какого ответа ты ждал сейчас?
— Моя задача — докопаться до истины.
— Извини.
— Да ничего, все в порядке. И поэтому я всякие буду вопросы задавать.
— Да ну нельзя без ошибок ничего сделать! Вы, наверное, забыли, что было до «Единой России»? Когда шли переговоры с Мировым банком и вся страна с замиранием сердца следила: дадут — не дадут? Пришел очередной транш или не пришел? Армия по девять месяцев не получала зарплату! Пенсионеры жили без пенсий.
Сейчас мы говорим: вот, один поселок — пятьсот человек — остался без тепла. А я поднял статистику за 1999 год — пятьсот тысяч без тепла зимой! Целые районы без света! Месяцами... Все это было с нами! Я никого не хочу лягнуть. Но сейчас каждый год примерно на пять процентов сокращается количество пожаров и погибших на пожарах. Резервный фонд на ликвидацию чрезвычайных ситуаций — десять миллиардов рублей по стране. Такого тоже никогда не было. Слава Богу, все налаживается. Ну нельзя же не замечать того, что сделано!
— Как-то неинтересно...
— Интриги хочется?
— Да.
— Я интриг не хочу. У нас работа такая, что мы каждый день, каждый час ждем ЧП. Поэтому нам хочется спокойной, нормальной работы.
— А мне чего-то хочется, знаете...
— Тяжелый у вас труд теперь, тяжелый! Теперь надо писать про трудовые будни! И это хорошо.
— А чего вы радуетесь-то?
— Про успехи и неуспехи в нашей экономике, культуре, спорте.
— То есть вы нам специально так вот?
— А то, что касается политики... Я считаю, что она должна быть скучной и неинтересной. Потому что даже малейшее движение мизинца политика такого калибра, как президент или премьер, в любой стране — если оно не выверено, не отработано, не отточено — может вообще таким эхом раскатываться... В какой-то части созидательным, а в какой-то, может, и разрушительным.
— Вот в «Единой России» есть левое и правое крыло. Вы за которое? Вы за какой Интернационал?
— (Смеется.) Я бы мог ответить, как ответил Василий Иванович: «А Путин в каком?»
— Что самое опасное в политике?
— Социальный популизм, который некоторые политики пытаются «ввести в игру», невероятно опасен. Через это у народа утрачивается вера во власть.
— Это как?
— У популистов главное — прокукарекать. А там — хоть не рассветай. Вот если вы соберете весь букет предвыборных обещаний — что сулили и что сделали... (А по большей части, кроме «Единой России», никто ничего не сделал, и это объективно, потому что она — у власти.) Так вот — остальные обещания повисают в воздухе... Нам такой хоккей не нужен!
И сегодня можно раздавать обещания о повышении в разы социальных выплат — зарплат, пособий на детей... Но грамотный человек берет бумагу, карандаш, умножает — и получает результат: это невозможно, нереально. Зачем же тогда обманывать? Мне это напоминает доброхотов, которые заботятся о нас больше, чем мы сами о себе.
Для меня политика — большая головная боль. В политике остается все меньше святого. Когда ради избрания депутатом идут на невероятные вещи. Люди, которые дружили двадцать лет, становятся врагами, на голубом глазу доказывают, что дерьмо — это не дерьмо.
— Как же вы остаетесь в такой политике?
— Я остаюсь, чтобы политика не превращалась в обмен грязным бельем.
— А как это Шойгу так ловко вывел себя из числа преемников президента России? Взял себе имидж, что он просто пахарь. И вот ушел...
— Слушай, ну я же не артист, чтобы формировать себе имидж какой-то... Дело ж не в имидже, дело в работе. А как Шойгу так изящно ушел? Я там не был никогда — «в числе преемников». Во всяком случае, те, кто когда-то как-то пытался меня к этой группе причислить, у меня не спрашивали. Я такого желания никогда не высказывал.
