Днем, предварительно позвонив, пришел Добраницкий. М. А. сказал, что если уж он решил что-то читать, то лучше «Пушкина» пусть прочтет, хотя вообще и это не стоит делать. Добраницкий попросил тогда и «Пушкина» и «Ивана Васильевича».
М. А. ушел потренироваться ходить одному — как он сказал. А Добраницкий принялся за «Пушкина» Через час я ему сказала, что у нас, в нашей странной жизни, бывали уже такие случаи, что откуда ни возьмись появляется какой-то человек, начинает очень интересоваться литературными делами М. А., входит в нашу жизнь, мы даже как-то привыкаем к нему, и потом — он так же внезапно исчезает, как будто его и не бывало.
— Так вот, если и Вы…
— …из таких, то лучше исчезайте сейчас и больше не приходите — так вы хотели сказать?
— Да.
Тогда он стал рассказывать мне о себе, о своей жизни и в конце концов сказал:
— Вы увидите, я не исчезну. Я считаю долгом своей партийной совести сделать все возможное для того, чтобы исправить ошибку, которую сделали в отношении Булгакова.
Когда он прочитал «Пушкина», вернулся М. А., и Добраницкий предложил всем нам прокатиться на машине за город, захватив и Сергея (пристяжной конек — зовет его Миша), — ну, скажем, в Химки, посмотреть новый речной вокзал и канал.
Добраницкий ушел и приехал на машине через полчаса, с цветами для меня и шоколадом для Сергея.
Канал вырыт таким образом, что похож на реку, извилистые берега, неожиданные повороты.
Вечером Сергей был с Екатериной Ивановной на «Любови Яровой», принес мне от Оли книгу Немировича, только что вышедшую.
24 мая.Днем М. А. поехал с Сергеем на реку и в парк. Он говорит, что на воде ему легче.
Вечером звонил Добраницкий. Он сказал — без всякого дела, только чтобы узнать о нашем самочувствии.
25 мая.Сегодня в «Вечерней Москве» в сообщении об активе МХАТ есть следующие строчки: «При помощи Гейтца, бывшего одно время директором Театра, авербаховцы пытались сделать Художественный театр «театральным органом» РАППа…»
Если не ошибаюсь, Гейтц, до директорства в МХАТе, был директором Торгсина.
26 мая.Сегодня в газете — об исключении из партии Афиногенова.
Оля сегодня мне звонила днем:
— Думаю, что вам будет интересно услышать: сейчас на активе МХАТ Рафалович в своем выступлении говорил о том, что «вот какая вредная организация была РАПП, какие типы в ней орудовали… вот что они сделали, например: затравили, задушили Булгакова, так что он вместо того, чтобы быть сейчас во МХАТе, писать пьесы, — находится в Большом театре и пишет оперные либретто… Булгаков и Смидович написали хорошую пьесу о Пушкине, а эта компания потопила пьесу и позволила себе в прессе называть Булгакова и Смидовича драмоделами». Так что, думаю, что сейчас будет сильный поворот в пользу Маки. Советую ему — пусть скорей пишет пьесу о Фрунзе!
Эта шутка в конце обозначала — чтобы М. А. переделал в пьесу свое либретто «Черное море».
27 мая.Утром отправляли вещи на дачу — Сергей с Екатериной Ивановной будут жить в Лианозове у Сережиной учительницы музыки.
Потом пошли в город. Я заходила к Феде за билетами. Видела в конторе Рафаловича, который сказал примерно то же, что говорил на активе. Возмущался, что Калужский и Бокшанская только на словах проявляют энергию, а на деле — ни черта.
Телефон молчит, молчит.
28 мая.Сегодня днем была необыкновенно сильная, короткая гроза. Дождь лил с такой стремительностью, что казалось — за окнами туман.
Когда просветлело, мы с М. А. пошли в Лаврушинский подавать заявление о квартире. Председатель правления Бобунов, который раньше бегал от нас, встретил, как родных. Тут же показал список, в котором была фамилия Булгакова, говорил, что, конечно, мы имеем право на квартиру в Лаврушинском. Вообще, говорил очень много, но из-за невероятной дикции — непонятно. Принял заявление.
Может быть и выйдет что-нибудь. Но откуда мы возьмем деньги, если дадут квартиру?
Вечером в арбатской аптеке — случайная встреча с журналистом Перельманом, расстроившая М. А. Первый вопрос — сколько вы получаете от Турбиных и Мертвых душ?…
Затем разговор о том, что положение М. А. сейчас очень хорошее, потому что он не продал себя и не участвовал во всей этой кутерьме.
Сергей был с Екатериной Ивановной сегодня на «Вишневом саду» в МХАТе. Придя, сказал — «это такая дрянь, такая скука! С трудом досидел до конца!»
29 мая.Была на «Русалке» в филиале с Арендтами и Дарьей Григорьевной. Мельник — Пирогов.
М. А. играл дома в шахматы с Топлениновым.
30 мая.Вечером позвонил и затем пришел Добраницкий с женой.
Разговор о пьесах М. А., и больше всего о «Беге».
31 мая.В «Правде» сообщение, что Куприн возвращается на родину.
Вечером у нас Калужские.
Москва, улица Фурманова (Нащокинский переулок), 3 (ныне не существует)
1 июня.В газетах сообщение о самоубийстве Гамарника.
Куприн вчера приехал. Его фотография в «Известиях» — старенький, дряхлый, с женой.
Отправили наконец наших на дачу.
Мелик звонил, звал завтра придти к ним.
2 июня.Приехал Дмитриев, обедал. Говорит, что Пиотровский послал М. А. письмо.
— Никакого письма он не посылал, так как оно не получено.
Вечером мы у Мелика. Мы уже были там, а Мелик опоздал, он случайно дирижировал «Игорем». Пришел взволнованный и кинулся звонить Якову Л. Театру даны награждения: Мелику дали Трудовое Знамя и заслуженного деятеля искусств. Бурная радость Мелика. Якову дали Знак Почета.
3 июня.День моих имянин. Обедали: мой Женичка и Дмитриев. Дмитриев прислал корзину цветов. Женичка — тоже, утром. А к обеду он принес бутылку шампанского.
Вечером Дмитриев, Вильямсы, Оля с Калужским и Федя. М. А. прочитал сцену репетиции из «Записок покойника». Очень понравилась.
Ужинали весело, надевали маски.
4 июня.Получила чудесную корзину цветов от Вильямсов.
Вечером — Дмитриев и Анна Ахматова. Она прочла несколько лирических своих стихотворений.
5 июня.В «Советском искусстве» сообщение, что Литовский уволен с поста председателя Главреперткома.
Гнусная гадина. Сколько зла он натворил на этом месте.
В «Правде» — странное письмо Аркадьева. Пишет, что «дал ошибочную информацию» вчера в «Правде» о репертуаре парижской поездки, упомянув «Бориса Годунова».
