Звонок Оли:
— Владимир Иванович ломает голову над юбилейной постановкой (к юбилею МХАТа в 1938 году). Ведь Мака делал инсценировку «Войны и мира»? Владимир Иванович ее не читал, хочет прочесть… Я сказала Владимиру Ивановичу — как же быть, ведь Булгаков не придет в МХАТ со своей пьесой, а Вы не пойдете к нему… А он ответил: нет, отчего же, я пойду… Так вот, официально от имени Владимира Ивановича спрашиваю — согласен ли Мака работать?
Я сказала, что М. А. болен, потом позвонит.
Когда мы с М. А. шли домой из Большого, куда он заходил, он мне — с малейшими деталями — рассказал, как бы это было, если бы он согласился делать эту работу: как заключался бы договор, как разговаривал бы Немирович по прочтении инсценировки, что было бы на репетициях, как вели бы себя актеры и т. д. После обеда я позвонила Оле и сказала:
— Миша просит передать, что после разгрома «Бега», «Мольера», «Пушкина» он больше для драматического театра писать не будет.
Оля сказала, чтобы я дала экземпляр инсценировки ей, так как в Музее нет его. Я ответила, что не дам — не стоит, инсценировка неудачная, тогда М. А. просили сделать для одного вечера, а «Войну и мир» нельзя делать для одного вечера, всегда получится только какая-нибудь одна линия — Наташи, или Пьера… Словом, не надо ее читать.
Главное, хотелось скорей закончить этот разговор, так как он волновал М. А.
Сегодня в газетах опубликованы награждения артистов МХАТа: пять орденов Ленина, масса орденов Трудового Знамени, знаков почета.
Назначение Книппер-Чеховой и Тарханова — народными артистами Союза, а Шевченко — народной артисткой РСФСР. Выплакали. Или вернее — выскандалили.
5 мая.Вечером — у Вильямсов. Был и Шебалин. Очень приятно просидели при свечах до трех часов, а потом пошли пешком домой по пустынному ночному городу. Уже светало. Весенний рассвет и пустые улицы — хорошо.
6 мая.Ездили днем в Большой — М. А. отвез свой отзыв о либретто «Арсен» — неудачное. А там оказалось, что уже подписан договор на либретто. Так зачем давать на отзыв?
Эти дни М. А. работает над письмом Правительству.
7 мая.Сегодня в «Правде» статья Павла Маркова о МХАТ. О «Турбиных» ни слова. В списке драматургов МХАТа есть Олеша, Катаев, Леонов (авторы сошедших со сцены МХАТа пьес), но Булгакова нет.
Вечером были у Калужских на новоселье — то есть они временно переехали к одному знакомому.
М. А. спросил:
— Читали сегодняшнюю статью Маркова?
— Нет.
— Читал. Бледная статья.
Днем, когда шли на Москва-реку — кататься на речном трамвае — встретили Тренева, крайне расстроенного. Говорит, что «Большой день», судя по газетам, не снят. Что же это значит? Ругали, ругали Киршона, а между тем ничего!..
8 мая.М. А. пошел на «Дубровского» в филиал. Звонок по телефону в половину двенадцатого вечера. От Керженцева. Разыскивает М. А. Потом — два раза Яков Леонтьевич с тем же — из кабинета Керженцева. Сказал, что если Керженцева уже не будет в кабинете, когда вернется М. А., то пусть М. А. позвонит завтра утром Платону Михайловичу. Что Яков Леонтьевич сказал Керженцеву о крайне тяжелом настроении М. А. Прибавил: — Разговор будет хороший.
9 мая.Ну, что ж, разговор хороший, а толку никакого. Весь разговор свелся к тому, что Керженцев самым задушевным образом расспрашивал: — Как вы живете? Как здоровье, над чем работаете? — и все в таком роде.
М. А. говорил, что после всего разрушения, произведенного над его пьесами, вообще работать сейчас не может, чувствует себя подавленно и скверно. Мучительно думает над вопросом о своем будущем. Хочет выяснить свое положение.
На все это Керженцев еще более ласково уверял, что все это ничего, что вот те пьесы не подошли, а вот теперь надо написать новую пьесу, и все будет хорошо.
Про «Минина» сказал, что он его не читал еще, что пусть Большой театр даст ему. А «Минин» написан чуть ли не год назад, и уже музыка давно написана!
Словом — чепуха.
Вечером у нас Вильямсы и Шебалин. М. А. читал первые главы своего романа о Христе и дьяволе. Понравилось им бесконечно, они просят, чтобы 11-го придти к ним и читать дальше.
Петя сказал, что М. А. предложат писать либретто на музыку Глинки («Жизнь за царя»). Это — после того, как М. А. написал «Минина»!!
10 мая.Утром звонили из Большого — Самосуд просит М. А. придти поговорить относительно либретто «Арсен». Условились — вечером в девять.
Потом М. А. продиктовал мне письмо Асафьеву, очень настойчиво советует ему приехать в Москву — только таким образом можно будет разрешить вопрос с «Мининым».
М. А. пошел на почту сдать письмо, а я — в Лаврушинский, выяснять дело с нашим счетом по квартире.
Оказалось, что мы, в числе очень немногих (Зенкевич, Файко, мы), имеем преимущественное право на получение квартиры в Лаврушинском, так как с нас брали взносы в паенакопление как за площадь в 80 кв. м, а дали нам квартиру, теперешнюю нашу, в 50 кв. м. У нас было взято лишних около пяти тысяч, и лежали деньги там около пяти лет.
Форзац книги М. А. Булгакова «Белая гвардия», вышедшей в Риме на итальянском языке. Надпись переводника: «Михаилу Афанасьевичу на память о нашей московской встрече с выражением самого глубокого сожаления, что только первые две части книги подтверждают наше мнение и нашу взаимную симпатию. Москва, 18 декабря 1931. Е. Логатто».
Ниже — дарственная надпись Елене Сергеевне
A M. А. вычеркнули из списка по Лаврушинскому переулку (у нас уж и номер квартиры был) — квартиры там розданы людям, не имеющим на это права. Лавочка.
После Лаврушинского — во MXAT купить билеты на «Каренину» для Марка Леопольдовича — отблагодарить его за визит. Видела массу знакомых — Качалова, Москвина, Кореневу, Степанову, еще без конца — все повышенно милы.
Федя обещал билеты. Подтвердил то, что сказал Марков: Сталин горячо говорил в пользу того, что «Турбиных» надо везти в Париж, а Молотов возражал. И, — прибавил Федя еще, — что против «Турбиных» Немирович. Он хочет везти только свои постановки и поэтому настаивает на «Врагах» — вместо «Турбиных».
Вечером М. А. пошел на встречу с Самосудом (которого так и не удалось, конечно, поймать — вечно мечется), а я посмотрела последний акт «Спящей» с Лепешинской.
М. А. поговорил с Яковом Л.
11 мая.М. А. днем в Большой, я в Литфонд — о летних путевках.
