Тоже, между прочим, весьма достойное мероприятие. Хотя и менее зрелищное. Замечательной музыки для скрипки и фортепиано написано очень даже немало. И ансамблевой. Все-таки скрипка относительно одноголосный инструмент, и поддержка ей не помешает. Но вершиной и приближением к абсолюту является «Чакона» из Второй партиты Баха для скрипки соло. Она, конечно, на самом деле никакая не одноголосная, но в своем великом минимализме перекрывает самые виртуозные и блестящие скрипичные концерты.
Концерт для скрипки в оркестре
Все-таки я человек оркестровый, поэтому скрипку чаще всего наблюдаю именно в этой ипостаси. Проникнуть в глубины командной психики скрипачей я все равно не в состоянии. Поэтому обратим внимание на концертмейстера, которому иногда предоставляется возможность поиграть.
В музыкальном театре оркестр играет вспомогательную роль. Все-таки зритель пришел посмотреть, как поют и прыгают. А заодно и узнать, каким образом окочурится главный герой сегодня. Его (ее) застрелят, задушат, замуруют, убьют в бою за Родину перед (самой) прощальной арией? Или перед смертью еще долго будут таскать в мешке по всей сцене? Или он (она) просто скончается после тяжелой продолжительной болезни? Тоже перед последней арией.
Оркестр упрятан куда подальше, свет в яме организован в режиме светомаскировки, как во время авианалета: тусклые лампочки, прикрытые козырьками, в полумраке торчат только завитки контрабасов, золотистый пенек арфы и отсвечивающие блины литавр. В общем, сделано все, чтобы во время показа немого кино тапер был не виден. Из ямы торчит только голова дирижера, размахивающая руками (поcв. довлатовскому «Я отморозил пальцы рук и уши головы»).
И в классических балетах Адана и Делиба оркестр в попытке угнаться за любовными радостями и постлюбовными неприятностями героев в самом буквальном смысле исполняет роль тапера. И солирующая скрипка тоже.
Поинтереснее, пожалуй, только у Чайковского в балетах. Блистательные скрипичные соло в «Лебедином озере» и «Спящей красавице»… Они только выигрывают, если их исполнять в бессмертных традициях школы Столярского.
Зато на сцене концертного зала! Какая цветовая гамма! Светло-коричневый паркет, более темные деки скрипок, альтов и виолончелей, статные фигуры контрабасистов, черные фраки, белые рубашки, медные котлы литавр, сверкают трубы, тромбоны — и на все это великолепие направлены софиты. Красота, если сидеть не в первых рядах партера, откуда слишком хорошо видны оху… охудо… одухотворенные (вот, выговорил наконец) лица музыкантов. Здесь они главные (как они думают). И дирижер (как полагают он и публика). И рабочий сцены в шикарном костюме, который выкатывает рояль, открывает крышку и кладет ноты на пульт дирижера. И первые аплодисменты опять достаются ему, потому что публика, как всегда, принимает дворецкого за хозяина.
В симфоническом репертуаре у скрипки, конечно, самое яркое и знаменитое соло в «Шехеразаде» Римского-Корсакова. Но скрипичная вариация в Третьей сюите Чайковского!.. С подголосками флейты, гобоя, кларнета и особенно фагота… Просто хочется хлопнуть стакан водки и, уронив голову на стол, зарыдать о своей несчастной судьбе лесоруба, младшего научного сотрудника, матери-одиночки, заслуженного деятеля ОПГ, скрипача с предпоследнего пульта и т. д. (нужное подчеркнуть). Это такая музыка!.. Она должна быть сыграна не спеша. С понятием. Под закуску. Перебирать-то пальчиками все умеют. А вот играть…
Послушайте ее при случае, не пожалеете. Только стакан приготовьте. Потому что, как сказал бы Джон Донн, если бы дожил до наших дней, «неизвестно, для кого играет скрипка; быть может, она играет для вас». Серединка вариации, как водится, малость попроще. Но так всегда бывает. Я знаю только одно исключение из этого правила — это Траурный марш из сонаты Шопена № 2. Но о Шопене в другой раз. Когда мы будем говорить о большом барабане и тарелках.
Авраам родил Исаака…
Недаром проницательными людьми подмечено, что любой человек после двадцати лет игры на скрипке автоматически становится евреем.
Знаменитая русская скрипичная школа по этому параметру может сравниться только с советской шахматной. У ее истоков стояли, с одной стороны, великие Генрик Венявский и Леопольд Ауэр, которые тоже были-таки да, а с другой — не менее великий Петр Соломонович (настоящее имя которого звучало, разумеется, значительно аутентичнее) Столярский и так далее вплоть до Захара Нухимовича Брона. И все это происходило по знакомому, в данном случае педагогическому, лекалу «Исаак родил Иакова…». И если даже взять скрипачей с такими вполне благозвучными фамилиями, как Корсаков или Третьяков, то учились-то они все равно у Янкелевича, Беленького и Когана. Ну, шоб я сдох. Из всего скрипичного великолепия XX века увернулся только Грапелли да еще несколько выдающихся исполнителей, так и не сумевших подпортить статистику. Потому что я, конечно, не знаю, как там играли у вас Корелли, Тартини, Виотти и Паганини в доклезмерскую эпоху, но та скрипка, которую мы знаем сейчас, выросла из клезмера. И неважно, играют ли в меру разнузданно Мендельсона, Сарасате, Сибелиуса или Шостаковича. Или даже, наступив на горло собственной песне, — Моцарта или Баха, клезмерские уши все равно торчат. По крайней мере, если играть Чайковского, без ушей получается хуже. Особенно в балете.
P.S. Вы что-то хотели сказать о «Чардаше» Монти или «Венгерских танцах» Брамса?
P.P.S. Я вам просто перечислю некоторые имена. Ничего личного. Фриц Крейслер, Миша Эльман, Яша Хейфец, Ефим Цимбалист, Мирон Полякин, 2-Гольдштейн-2 (Буся и Миша), Давид Ойстрах, Леонид Коган, Виктор Никайзен, Иегуди Менухин, Михаил Фихтенгольц, Гидон Кремер, Ицхак Перлман…
Это те, кто во время Второй мировой войны оказался на территории СССР или США. Или родился позже. Остальные, так и оставшиеся неизвестными имена можно узнать в мемориале Яд ва-Шем в Иерусалиме.
Скрипка — она и в Азии скрипка
Иду я как-то однажды по Шанхаю и, как обычно, никого не трогаю. Вдруг… На тротуаре в пыли сидит слепой нищий и играет на какой-то хрени. Я такого отродясь не видел. Это был струнный инструмент размером со скрипку. Нищий, стоя на коленях, держал ее как виолончель. У этой штуки была одна струна, вынесенная как бы на кронштейне в сторону от грифа, и он играл на ней, не прижимая струну к грифу, а пережимая пальцами разные места на струне. Но это еще полбеды. Он играл что-то абсолютно непонятное без каких-либо очевидных для меня точек отсчета. Ни в смысле ритма, ни в смысле музыкальной логики. И я бы, может, и решил, что он играет что получается. Но он при этом пел. В унисон с тем, что играл. Тут я подвис окончательно. Я потом узнал, что эта штука называется эрху. Как называется исполнитель на этом инструменте, при дамах даже и предполагать не буду.
