Иван не отвечает на это послание, а чтобы разогнать снедающую его тоску, решает вновь жениться – в восьмой раз,[18] снова нарушая все законы православия. Он выбирает Марию Федоровну Нагую, дочь одного из сановников. Одновременно его второй сын Федор берет себе в жены дочь Бориса Годунова Ирину. На церемонии двойного венчания присутствуют только самые близкие. Но молодая супруга не спасает царя от ипохондрии, наоборот, рядом с этим юным созданием он вдруг осознает дряхлость своего тела и разума. Мысли о неуспехах во внешних делах постоянно его преследуют. Он отправляет к Стефану Баторию новых послов для ведения переговоров, им приказано быть покладистыми, приветливыми, обходительными, сносить любые оскорбления, предложить ненасытному венгру всю Ливонию, за исключением четырех городов. Напрасный труд – Баторий требует всю Ливонию и еще Новгород, Псков, Смоленск, Северские области и компенсацию в четыреста тысяч дукатов. Иван в бешенстве и отвечает противнику письмом на двадцати трех страницах, полным библейских цитат, свидетельств собственной невиновности и страшных оскорблений. Он уверен, что Польша не имеет никаких прав на Ливонию, русскую землю. Царь говорит о том, что такие требования могут выдвигать татары, а у христианских государств не принято, чтобы один правитель платил другому дань. Он напоминает Баторию, что это он развязал войну, взял множество пленных, а дань почему-то должны выплачивать русские.
Прочитав послание, Баторий разражается смехом и велит канцлеру Яну Замойскому подготовить ответ вдвое длиннее, сам же набрасывает его принципиальные положения. Он называет своего обвинителя коронованным безумцем, говорит, что солдаты русские ведут себя в походе как разбойники, что царь смешон, напоминая постоянно о своих римских корнях, в то время как каждый знает, что матерью его была княгиня Глинская, дочь литовского перебежчика, что он не может упрекать короля в том, что тот ищет поддержки у турок, так как сам еще недавно был женат на крещеной мусульманке, что государь – жалкий трус, бегущий с поля брани, когда его войска гибнут ни за что. В заключение он вызывает Ивана на поединок: «Возьми оружие и садись на коня! Договоримся о месте и времени встречи, покажи свою храбрость и веру в правоту своего дела, скрестим оружие! Так мы сохраним много христианской крови!.. Если ты отказываешь нам в этом, ты подпишешь себе приговор и подтвердишь, что нет у тебя в душе истины, нет у тебя чести государевой, о которой ты все время напоминаешь, мужской, да даже и женской».
Пока противники обмениваются оскорблениями, военные действия продолжаются. Стефан Баторий получает от сейма новые субсидии, пускает государственные сокровища на оплату наемников и с двадцатитысячной армией и двадцатью пушками идет на Псков. Город окружен каменными стенами с башнями, в его гарнизоне сорок тысяч солдат, склады продовольствия и боеприпасов, многочисленные храмы. Издалека он кажется таким привлекательным, что аббат Пиотровский восклицает: «Великий Боже! Псков – это второй Париж!» Чтобы зажечь сердца защитников города, его комендант князь Иван Шуйский велит каждому поклясться перед иконой Владимирской Божьей Матери умереть, но не сдаться противнику. На стены выносят мощи святых и чудотворные иконы. После нескольких предварительных атак, во время которых люди Батория прощупывают осажденных, 8 сентября 1581 года трубы призывают нападающих к решительному штурму. Польская артиллерия пробивает стены, поляки врываются в город, занимают две башни и поднимают на них свои знамена. Оттуда они обстреливают беспорядочно разбегающихся русских. Но, весь в крови и порохе, князь Шуйский слезает с коня, останавливает бегущих, напоминает им о данной клятве и велит вернуться на поле сражения. В то же мгновение, по странному стечению обстоятельств, одна из захваченных башен, прежде заминированная защитниками, взлетает на воздух вместе с солдатами и королевскими штандартами. Русские, воспрянув духом, бросаются в контрнаступление, последним усилием отбрасывают врага за стены города. Стефан Баторий, потерявший в сражении пять тысяч убитыми, не намерен отказываться от взятия Пскова, но начавшиеся в начале октября холода и недостаток продовольствия тоже сокращают численность его войска.
Иван не оставляет планов заключить почетный мир с Польшей. Тем более что шведы практически полностью завоевали побережье Финского залива и угрожают Пярну, Дерпту и Феллину, а датчане, кажется, готовы разорвать заключенное два года назад перемирие, и татары со всей очевидностью, наблюдая за переживаемыми Россией потрясениями, ждут удобного момента, чтобы вернуть себе Казань и Астрахань. У загнанного в угол царя вдруг появляется блестящая мысль: предложить папе и императору Рудольфу организовать крестовый поход против неверных, в котором примут участие все христианские государства, в том числе Россия и Польша, пришедшие предварительно к согласию. Конечно, это лишь предлог, под которым папа и император должны склонить Стефана Батория к покаянию и миру. Миссия поручена боярскому сыну Истоме Шевригину. Снабженный подробными инструкциями, он едет сначала в Прагу, к императору Рудольфу, который не говорит ни «да», ни «нет», затем в Венецию, где получает столь же расплывчатый ответ от дожа, и, наконец, прибывает в Рим с двумя переводчиками. Папа Григорий XIII удостаивает его частной аудиенции. Шевригин встает перед ним на колени, целует его туфлю, дарит соболя и передает длинное царское послание. В нем Иван просит папу приказать Стефану Баторию отказаться от союза с мусульманами и от войны с христианами. Но взамен крестового похода он не торопится обещать сближение церквей, о котором Святой Престол мечтает давно и попытки которого в XV веке окончились неудачей. Невзирая на молчание царя по этому вопросу, Григорий XIII решает отправить в Москву своего посланника, который должен предложить сначала религиозное, а потом уже военное согласие.
Эту трудную миссию возлагают на Антонио Поссевино, папского легата, который хорошо знает север. В Венеции он пылко рассказывает о том, как помогло бы сплочение христианских государств вокруг России и Польши в борьбе с турками. Но венецианцы слишком дорожат своими торговыми связями с Оттоманской империей, чтобы участвовать в столь бесперспективном предприятии. Они снова уклоняются от прямого ответа. Через Вену и Прагу Поссевино добирается в Вильно, где встречается со Стефаном Баторием. И снова поражение! Несмотря на уважение к воле понтифика, король Польши не одобряет его идеи: он хочет получить всю Ливонию, разрушить или взять в свои руки некоторые русские крепости и требует выплаты дани. Но дает посланнику возможность продолжить путешествие, и неутомимый Поссевино пускается в путь. В Смоленске ему оказан пышный прием, но незнание языка сыграло с ним злую шутку. Уверенный, что идет на обед, на который был приглашен, он оказывается у дверей храма, в котором служат обедню. Ошарашенный, он уходит, отказавшись приложиться к руке епископа. Восемнадцатого августа 1581 года (когда армия Стефана Батория приближается к Пскову) он приезжает в укрепленный городок Старицу, который царь избрал своей временной резиденцией. Через день предстает пред «светлыми царскими очами». Поначалу очарован варварским великолепием убранства и одежд. Окруженный бородатыми боярами в парче, в шитой золотом мантии, усыпанной драгоценными камнями, со скипетром в руке, в шапке Мономаха, на троне восседает Иван и хищным взглядом смотрит на прибывшего. Под этим взглядом папский посланник в простой черной сутане смиренно склоняется. Поинтересовавшись здоровьем святого отца и получив послание, в котором Григорий XIII называет его «дорогим сыном», царь осматривает его подарки: распятие из горного хрусталя, украшенное золотом, в которое вправлен кусочек Истинного креста, прекрасно изданная, в богатом переплете, переведенная на греческий книга о Флорентийском соборе, четки, украшенные золотом и драгоценными камнями, золотая чаша. В последний момент Поссевино отказался от намерения вручить еще и изображение Святого семейства с обнаженным Иоанном Крестителем – это могло бы смутить русских, привыкших к более целомудренному изображению святых. Он привез еще два подарка – для старшего сына царя и для царицы Анастасии, «нашей любимой дочери», которая умерла двадцать один год назад, и с тех пор ее сменили уже семь жен, что совершенно непозволительно с точки зрения Ватикана. Не моргнув глазом, Иван благодарит посланника и велит немедленно начать переговоры.
