Но подобные заявления в адрес всей нашей семьи меня возмущают, так как в таких махинациях нет необходимости. Денежное содержание, которое получает каждый член королевской семьи, намного превышает наши нужды. Если учесть, что каждый принц и принцесса получают ежемесячно 35 000 саудовских риалов ($10 000), то бюджет большой семейной ветви нашей семьи составляет несколько сот тысяч долларов в месяц.
Были и другие обвинения. Этот профессор и его сподвижники также обвиняли некоторых журналистов весьма престижных газет и журналов в том, что якобы им дали хорошие взятки, с тем чтобы те поливали грязью и клеветали на осмелившихся писать правду о нашем правительстве и стране. И вот этот самый Мухаммед аль-Массари свободно выступает по английскому телевидению, которое вещает по всему миру, а журналист слушает его с большим интересом и сочувствием.
Я вскочила на ноги и встала прямо перед экраном.
Когда Маха хотела что-то сказать, я шикнула на нее.
— Шшшш… смотри, — произнесла я и вся обратилась в слух. Я хотела запомнить лицо этого предателя. Внешность врага нашей семьи, несомненно, должна соответствовать тому порочному образу, который я уже нарисовала в своем воображении. Однако я увидела весьма достойного человека, глаза которого светились умом. Глядя на его доброжелательное лицо, зритель никогда бы не подумал, что он может замышлять что-то уж слишком важное и уж точно не способен вынашивать отчаянные планы свержения короля. Вот он какой, этот нарушитель спокойствия!
Карим не раз говорил об этом профессоре. Его считали серьезной угрозой правлению Аль Саудов и трону, позволявшему нашей семье утверждать свои права на страну и ее доходы, как на свои собственные. Я знала, что мой муж, брат, все двоюродные, троюродные братья, дяди пойдут на все, чтобы защитить свои права на контролирование добычи нефти в Аравии — черное золото, которое в настоящее время текло тысячами потоков прямо в казну королевского клана.
Мой мозг судорожно работал, пока я слушала. Журналист, по-видимому, приветствовал тот факт, что Англия стала прибежищем для диссидентов с Ближнего Востока, таких как профессор аль-Массари. Но я думала, что британские граждане в один прекрасный день могут пожалеть, что предложили пристанище оппонентам правительства страны, богатой нефтью, так как мужчины моей семьи очень мстительны. Однажды саудовское правительство уже устроило вендетту англичанам. В 1980 году одна принцесса, Мишаил, внучка принца Мухаммеда, была казнена в Саудовской Аравии по обвинению в измене мужу. Независимой телевизионной компанией была сделана киноверсия истории ее жизни «Смерть принцессы», показанная в Британии.
Когда король Халед ознакомился с содержанием фильма, он был шокирован и разъярен тем, как в фильме была представлена королевская семья Аль Саудов. Он временно разорвал дипломатические отношения с Великобританией, отозвав посла Саудовской Аравии из Лондона и заставив английского посла в Саудовской Аравии складывать чемоданы. Более серьезным действием стало аннулирование контрактов с британскими фирмами на миллионы фунтов стерлингов. В результате чего многие британцы потеряли свои рабочие места.
Когда программа закончилась, я села в кресло, медленно потягивая свой холодный лабан. Мухаммед аль-Массари выглядит совсем не так, как я его представляла, размышляла я. Он действительно походил на ученого, а не на бунтовщика, которым сделался.
Маха взяла у меня пульт и включила канал, показывающий музыкальные видео. Лицо Амани, со взглядом в никуда, было каменным.
Я сжала руки и тихо сказала:
— Что вызвало у этого человека такую ненависть по отношению к нам? Зачем рисковать своей репутацией, своей свободой, благополучием своей семьи ради какой-то идеи?
— Не знаю, мама, — пробормотала Маха.
Амани вдруг ожила и, самодовольно улыбаясь, сказала:
— Я знаю.
Я остолбенела и молча уставилась на Маху, которая тоже была поражена. Слова Амани вызвали поток версий в голове.
— Амани, что ты знаешь об этом человеке?
— Тебе действительно хочется знать?
Страшная мысль о том, что Амани связана с какой-то запрещенной политической организацией, пронзила меня как ножом. Некоторое время я неотрывно смотрела на нее, а потом заорала:
— Твоя мать требует, чтобы ты сказала, что ты знаешь!
— Хорошо, — ответила она с гордостью обладателя некой особой информации.
В голове одна за другой мелькали мысли, которые я боялась произнести вслух. Моя дочь замешана в мятеже оппозиции. Что нам с Каримом делать?
Амани откашлялась и заговорила:
— Ты спрашиваешь, почему профессор готов был пожертвовать всем? Причина проста, мама. Профессор вырос в семье, в которой всегда сомневались в праве нашей семьи притязать на королевский трон.
Меня охватило такое беспокойство за дочь, что я вся взмокла. Я промокнула лоб и губы салфеткой и не в силах больше сдерживаться хрипло произнесла:
— Послушай, Амани. Ты что, состоишь в запрещенной организации?
В комнате воцарилась гнетущая тишина.
— Амани! — закричала я.
Моя дочь, поджав под себя ноги, еще удобнее устроилась в кресле. Она вызывающе смотрела прямо мне в глаза, наслаждаясь тем эффектом, который она произвела на явно потрясенную мать.
Тоска сжала мое сердце. Что и говорить, Амани была очаровательной девушкой. У нее была прекрасная фигура: она была хрупкой, как фарфоровая статуэтка. Ее кожа была цвета меда, у нее был изящный прямой носик, полные розовые губы, превосходные белые зубы и бархатные шоколадного цвета глаза, широко расставленные и обрамленные сверху дугообразными бровями. И хотя с каждым годом моя дочь становилась все краше и краше, ее характер стремительно портился. Со временем я пришла к убеждению, что внутренняя красота намного важнее для счастья человека, чем внешняя. И если бы только это было в моей власти, я бы с радостью поменяла местами ее внешнее и внутреннее содержание.
И вот наконец когда я уже готова была схватить свою дочь и тряхануть ее как следует, она все с той же самодовольной улыбкой, произведя некое движение в воздухе рукой, сказала:
— Нет, мама. Не волнуйся. — Говоря это, она сощурила глаза. — Женщины исключены из политического движения, руководимого профессором. Я им не нужна.
— Аллах акбар! Аллах велик! — Первый раз в жизни я была рада слышать, что женщины исключены из чего-либо.
Амани заговорила громче:
— Я знаю все от моей подруги, чей брат распространяет литературу и записи этой организации, так что она знает все о его жизни. Это ей брат сказал то, что я сейчас рассказываю тебе.
