- Кто? - спросил хриплый голос.
- Свои,- почему-то все еще шепотом сказал Сабуров и, чувствуя, как ему выкручивают пальцы, толкнул свободной рукой одного из навалившихся на него так, что тот покатился.
- Чего пихаешься? - огрызнулся тот.
- Говорю, свои. Ведите меня к Ремизову.
Немцы, должно быть, услышали возню и пустили несколько очередей. Кто-то всхлипнул.
- Что, ранило? - спросил другой.
- В ногу, больно.
- Сюда,- схватив Сабурова за руку, кто-то потащил его вперед.
Они пробежали несколько шагов и спрятались за остатками стены.
- Откуда? - спросил тот же хриплый голос, который он услышал вначале.
- От генерала.
- Кто это, в темноте не вижу.
- Капитан Сабуров.
- А, Сабуров... Ну, а это Григорович,- и голос сразу стал знакомым Сабурову.- Это ты мне плюху влепил? Ну ничего, от старого друга.
Григорович был одним из командиров штаба, которого Проценко месяц назад по его просьбе отправил командовать ротой.
- Пойдем к Ремизову,- сказал Григорович.
- Ремизов жив?
- Жив, только лежит.
- Что, тяжело ранили?
- Не так чтоб тяжело, но неудобно. Сегодня весь день по матери ругается. Ему, по-научному говоря, в обе ягодицы по касательной из автомата всадили, или лежит на животе, или с грехом пополам ходит, а сесть не может.
Сабуров невольно рассмеялся.
- Тебе смех,- сказал Григорович,- а нам - слезы. Сабуров нашел Ремизова в тесном блиндажике лежащим на койке плашмя, с подушками, подложенными под голову и грудь.
- От генерала? - нетерпеливо спросил Ремизов.
- От генерала,- сказал Сабуров.- Здравствуйте, товарищ полковник.
- Здравствуйте, Сабуров. Я так и думал, что кто-нибудь от генерала, и велел стрельбу не открывать. Как там у вас?
- Все в порядке,- ответил Сабуров,- за исключением того, что от генерала Проценко до полковника Ремизова приходится ползать на пузе.
- Хуже, когда приходится командовать лежа на пузе,- сказал Ремизов и затейливо выругался. Потом, подозрительно прищурясь, посмотрел из-под густых седых бровей на Сабурова и спросил: - Уже небось доложили о моем ранении?
- Доложили.
- Ну еще бы: "Командир полка ранен в интересное место..." Погодите, погодите,- вдруг перебил он себя,- вы весь в крови? Ранены?
- Нет, немца убил.
- Снимите тогда хоть ватник, что ли. Шарапов, дай капитану умыться и ватник мой дай! Снимайте, снимайте!
Сабуров стал расстегиваться.
- Что вам генерал приказал?
- Уточнить положение и сообщить,- сказал Сабуров, умалчивая о том, что Проценко предполагал худшее и в этом случае приказал ему возглавить полк.
- Ну что ж, положение,- сказал Ремизов,- положение не столько плохое, сколько постыдное. Отдали кусок берега. Комиссар полка убит. Два командира батальонов убиты. Я, как видите, жив. Как генерал, настроен восстанавливать положение?
- Думаю, в предвидении этого он меня и послал,- сказал Сабуров.
- Я тоже так полагаю. И с двух сторон восстанавливать надо, разумеется,- сказал Ремизов.- Значит, обогреетесь и придется двигаться обратно?
- Придется,- согласился Сабуров.
- А может, останетесь у меня; командира туда пошлю. Как вам приказано?
- Нет, я вернусь,- сказал Сабуров.
- Семен Семенович! - крикнул Ремизов.
Вошел майор, начальник штаба.
- Схемочка нашего расположения сделана?
- Сейчас кончим. Уточняем.
- Давайте скорее, шевелитесь... Вы меня опередили,- обратился Ремизов к Сабурову,- я сам хотел командира посылать. Схемочку готовили, из-за этого и задержались. Сейчас ее дадут, и я вместе с вами офицера связи пошлю. Филипчука знаете?
- Нет, не знаю.
- Хороший, смелый командир. Пойдет с вами.
Ремизов попробовал приподняться и опять длинно выругался.
- Представляете, куда угодило. А у меня такой характер скверный, что я бегать все время должен: и думать не могу не бегая, и командовать не могу,ничего не могу. Шестой десяток, пора бы отвыкнуть - а не отвыкается. Шарапов! - снова крикнул он.
Появился ординарец.
- Помоги с койки слезть.
Поднимаясь с койки, Ремизов кряхтел, стонал и ругался, и все это как-то сразу, одним духом. Поднявшись, он, морщась от боли, проковылял несколько раз взад-вперед по блиндажу.
- Схемочка готова?
- Готова,- ответил майор, подавая бумагу.
- Вот тут при схемочке все записано,- взяв, скорее, вырвав у майора бумагу и продолжая ковылять, сказал Ремизов.- Что у меня где стоит и что можно сделать с моей стороны. Как-то сразу все вышло: обоих командиров батальонов убили, комиссара убили и меня ранили,- всех в течение получаса. Как раз в этот момент и вышла вся история.
- Потерь много? - осведомился Сабуров.
- Одного батальона почти нет. Того, что берег занимал. А два почти как были. В общем, сражаться еще можно.
- А как у вас с вывозкой раненых? - спросил Сабуров с некоторой запинкой.
Он долго готовился к этому вопросу. Знал, что Аня здесь, в полку Ремизова, и все не решался начать этот разговор, боясь наткнуться на страшное известие.
- Ну, какой же вывоз - на Волге сало. Подкопали землю и держим в пещерах.
- Далеко отсюда? - заинтересовался Сабуров.
- Да, далеконько. На правом фланге тише, там и держим... Как, Филипчук, собрался? - крикнул Ремизов.
- Собрался,- ответили из другой половины землянки.
- Сейчас пойдете. Эх, да как же я вам ничего выпить не предложил. Шарапов! Я не вспомнил, старый стал, а ты что же?
Шарапов тут же, не сходя с места, отцепил от пояса немецкую флягу, отстегнул от нее стаканчик, налил и подал Сабурову.
Сабуров выпил и закашлялся - это был спирт.
- Забыл вас предупредить. Водки, по возможности, не пью,- добавил Ремизов.- В финскую войну был на так называемом петсамском направлении. К спирту там приучился. Удивительная теплота от него. Шарапов, помоги мне!
Шарапов подошел к Ремизову, и снова с кряхтеньем, стонами и ругательствами повторилась та же операция в обратном порядке.
- Трудно все же ходить,- сказал Ремизов, улегшись.- Несколько раз был ранен, но такого идиотского, с позволения сказать, ранения... Честное слово, если б того немца поймал, который мне это сделал, против всех воинских законов взял бы и выпорол. Кому же бумаги вручить - вам или Филипчуку? Филипчук!
- Здесь.
В блиндаж вошел рослый человек в ватнике, с автоматом.
- Мне дайте,- сказал Сабуров.- Сюда дошел, авось и обратно дойду.
- Раз так - берите. Доложите командиру дивизии, что полковник Ремизов сделает все, чтобы вернуть берег, искупит свою вину сам. И других заставит искупить,- добавил он сердито.- Доложите: настроение бодрое, к бою готовы. Про ранение мое сказал бы, чтоб не докладывали, но все равно не удержитесь, пусть смеется. К вам, Филипчук,- сказал Ремизов, обращаясь к ожидавшему командиру,- единственная просьба и приказание: добраться до штаба и впоследствии вернуться сюда живым и здоровым.
