радостью вновь играть в паре с нею. В отрицательной роли матери этой девушки блистала Мюриэл Эйкед, которая в те дни еще не была признанной комедийной актрисой. Серьезные роли удавались ей так же превосходно, как образы щебечущих тетушек и старых дев, в которых она теперь восхищает публику, и я надеюсь, что наступит день, когда она снова получит возможность играть более драматичные роли. В «Росмерсхольме», возобновленном «Кингзуэй» при участии Эдит Эванс, Мюриэл поистине потрясающе сыграла служанку, которая в конце пьесы рассказывает о самоубийстве влюбленных. Небольшую роль в «Предрассудках» играл Ралф Ричардсон, но мы как-то мало замечали друг друга, и я удивился бы, если бы мне тогда сказали, что в один прекрасный день мы станем друзьями. Ставил пьесу Лесли Бэнкс, работать с которым мне чрезвычайно нравилось. Я очень надеялся, что какой-либо предприимчивый антрепренер пригласит нас в другой театр для регулярных спектаклей, но этого не случилось.
С точки зрения профессиональной карьеры я оказался в то время в незавидном положении. Почти подряд я сыграл в трех неудачных пьесах. Первой был фарс, поставленный в театре на Шефтсбери-авеню. Тут я впервые рекламировался как «звезда». Назывался он «Предлагаю яблоко». Вместе со мной играли Гермиона Бэддели и Мартита Хант. «Ваша манера предлагать яблоко вызывает у меня отвращение!» Второй пьесой был поставленный в Шефтсбери детектив «Череп», где я играл неправдоподобно ловкого сыщика, который в результате оказывался главным злодеем. Джон Деверел, неподражаемо исполнявший роли простаков, сделал все, что мог, для успеха этой пьесы. Действие ее протекало в заброшенной церкви с органом, звучащим под руками привидения. Были там комическая старая дева, попадающая в затруднительные положения, лунатичка-инженю, старый профессор с часами и церковный сторож-кокни с деревянной ногой. И, наконец, я был занят в шедшей в «Стрэнде» пьесе «Без моря», претенциозной стихотворной мелодраме американского поэта Дона Маркиса. В первом акте я по слуху наигрывал на рояле «Любовь и смерть» из «Тристана». В последнем акте героиня, своего рода перевоплощенная Изольда, бросалась с утеса, а я с мрачным видом сидел в макинтоше на соседней скале. Заниматься таким сидением мне пришлось всего неделю.
Мне хорошо платили за все эти эксперименты, но участвовать в них было совсем невесело. Кроме того, я принимая участие еще в одной недолговечной пьесе, поставленной в «Литтл тиэтр», где главную роль очень хорошо исполнял Иен Суинли. Мы всегда встречались с Иеном только на сцене и мне очень хотелось познакомиться с ним поближе. Я дублировал его в «Колесе», когда получил свой первый настоящий ангажемент; мы одевались в одной уборной, играя «Трех сестер» в «Барнзе», и тем не менее никогда не были в дружеских отношениях. Суинли был застенчив и сдержан и, несомненно, считал меня слишком болтливым. В свободное время он довольно много писал — несколько его одноактных пьес с успехом шли на сцене — и всегда неустанно трудился над своими ролями. Репетируя «Красную ржавчину», мы посвятили много времени работе над захватывающей сценой драки, которая происходит в маленькой комнате. Суинли должен был перевернуть всю мебель и, в конце концов, прямым ударом в челюсть отбросить меня на противоположную сторону сцены. Получалось это у нас очень эффектно и с минимальным риском для жизни, так что впоследствии, когда мне приходилось драться на сцене с менее искусными и менее выдержанными противниками, я часто вспоминал техническое мастерство и осторожность Иена. Он превосходно читал стихи, что несколько лет спустя обнаружило Би-би-си, а его «Гамлет» в «Олд Вик» и «Фауст» в «Фениксе» — спектакли, которых я никогда не забуду.
* * *
Тем временем «Артс тиэтр» поставил «Леди с лампой» Реджиналда Беркли о Флоренс Найтингейл. Я побывал на нескольких репетициях этой пьесы, так как предполагалось, что я буду играть Сидни Херберта. Затем что-то помешало мне выступить в этой роли, и я выпал из состава труппы. Спектакль был перенесен в «Гаррик тиэтр» и шел с успехом, но Лесли Бэнкс, игравший Генри Тримейна (по пьесе он любит Флоренс Найтингейл и получает смертельную рану в Скутари), вынужден был уйти и предложил передать роль мне. Роль была короткая, и мне хватило нескольких репетиций.
Гвен Фрэнгсон-Дэвис превосходно играла в этой пьесе леди Херберт. Это был всего лишь набросок роли, но Гвен создала такой живой образ, что в каждой сцене он выступал на первый план, оттеняя по контрасту роль Флоренс в исполнении Эдит Эванс. Я никогда прежде не играл с Эдит, но она и Гвен были старыми друзьями. Я видел их вместе в «Корт тиэтр», где они блистательно играли Еву и Змею в первой части «Назад к Мафусаилу». После спектакля я бросился домой и написал Гвен письмо, излив свой восторг на пяти страницах. Эдит Эванс очаровала меня, но во время этой нашей первой встречи мне так и не удалось познакомиться с нею поближе. Я был поглощен главным образом тем, что покрывал руки и тело основательным количеством морилки, чтобы казаться убедительно грязным, когда меня, умирающего, принесут на носилках. Эдит строго-настрого запретила мне выглядеть чистеньким романтическим героем — это разрушило бы иллюзию драматической правды, которой она добивалась.
Однажды, когда я завтракал в ресторане «Артс тиэтр», ко мне подошел Харкорт Уильямс и спросил, не хочу ли я перейти в «Олд Вик», куда он приглашен в качестве режиссера. Вероятно, я встречался с ним еще до этого. Теперь мы — старые друзья, и трудно поверить, что было такое время, когда я не знал Билли Уильямса.
Я пригласил Уильямса сперва посмотреть меня в «Гаррик тиэтр», а уже потом вернуться к нашему разговору. Тем временем я начал советоваться со всеми моими друзьями, как всегда делаю в подобных случаях (хотя никак не могу понять, руководствуюсь ли я чужими мнениями или просто пользуюсь ими для подкрепления своего собственного). Думаю, что мысль о работе в «Олд Вик» сразу же прельстила меня. После «Верной нимфы» для меня наступил период бездействия и неудовлетворенности: получать большое жалованье за плохие роли не так уж приятно. Я пытался браться за характерные роли и выступать в возможно большем количестве самых различных пьес, но скоро понял, что антрепренеры считают меня актером преимущественно на роли молодых неврастеников. Я не пользовался еще особенно большим авторитетом в театрах Вест-Энда и думаю, что подсознательно решил добиться такого положения, при котором я имел бы право сказать свое слово в процессе подготовки
