стиле изображавшие служанок-коломбин, маркиз, селянок и прочих особ, в основном женского пола. Только в апреле 1714 года изобретатель фарфора получил свободу, но все равно до самой смерти в марте 1719 году находился под наблюдением, чтобы сохранить тайну производства [191].
Успех Августа в деле производства фарфора не оставил равнодушными других государей Европы. Во время Семилетней войны прусский король Фридрих Великий разграбил Мейсенскую мануфактуру, но хрупкий фарфор дороги обозами в Берлин не перенес. Особую страсть к красоте саксонского фарфора питала и дочь царя Петра Великого, императрица Елизавета, стремившаяся не только воспроизвести, но и превзойти достижение Беттгера в Российской империи. Русский ученый-изобретатель Дмитрий Виноградов, добившийся получения фарфора, повторил судьбу своего саксонского предшественника. А впервые в Россию саксонский фарфор был завезен по случаю свадебного торжества Софии-Фредерики, будущей Екатерины Великой, в качестве подарка и представлял собой сервиз из тысячи столовых предметов, украшенных русским гербом и изображением ордена Андрея Первозванного.
С 1719 года окружение короля стало замечать ухудшение его здоровья: Август стал чаще засыпать днем, с трудом поднимался с постели, нередко отказывался от алкоголя. Эти признаки указывали на развитие диабета, распознать и лечить который доктора тогда не умели. В 1726 году левая нога короля воспалилась, один из пальцев превратился в незаживающую рану. Благодаря сильному организму и усилиям докторов значительная часть нагноения исчезла, но палец пришлось ампутировать. В последующие годы Веттин хромал при ходьбе и предпочитал двигаться плавно, в сопровождении гофмейстеров. Весил он около 110 кг, и в Дрездене для передвижения по дворцу использовал специально изготовленное для него инвалидное кресло на колесах. О танцах пришлось забыть, а во время конной езды ногу покрывали жестким чехлом, защищавшим пальцы. Королевская болезнь неоднократно и даже преждевременно служила поводом для начала предвыборных торгов при иностранных дворах, о которых читатель узнает ниже. Последние дни Августа наиболее ярко описаны польским историком Шимоном Ашкенази, на которого часто ссылаются биографы этого короля [192].
Фатальным для Августа оказался 1733 год, когда он решил поехать из Дрездена на сейм в Варшаве. По дороге король встретился с прусским министром Грумбковым. Поприветствовав его и усаживаясь в свою карету, Август случайно задел больной ногой дверную раму. Рана открылась, и по прибытии в столицу вечером 16 января Август был так болен, что «его вынесли из кареты и занесли в постель». Эта сцена осталась невидимой для зрителей. На следующий день здоровье короля позволило ему принять несколько гостей, среди которых были великий маршалок коронный Юзеф Мнишек, под-канцлер коронный и епископ Краковский Ян Александер Липски. На встрече с ними Август старался не выдавать своей слабости. 18 января количество посетителей в Саксонском дворце значительно увеличилось, и король дал несколько частных аудиенций, в основном для прибывших министров. Первоначально его планировалось перевезти в Королевский замок, однако врачи не позволили это сделать из-за опасения ухудшения здоровья.
Манипуляции докторов оказались тщетными. Когда 26 января 1733 года состоялись дебаты Чрезвычайного сейма, состояние короля было настолько серьезным, что он не мог принять участие в голосовании. Во вторник 27 января Август II не смог принять посетителей, сделав исключение для хорунжего коронного Яна Клеменса Браницкого. Ашкенази писал об этих днях: «Он не допускал к себе никого, кроме врачей и слуг». Виленский каштелян Казимир Чарторыйский, создавший магнатскую партию Чарторыйских и связанных с ними дворянских родов (т. н. фамилию), рассчитывавшую при помощи России добиться верховной власти в Речи Посполитой, даже пытался подкупить королевского камердинера, предложив ему несколько тысяч дукатов за доступ к умирающему Августу II.
Продолжавшиеся дебаты в сейме вынудили короля поучаствовать в минимальных процедурах. 28 января, в среду, сидя в своем вращающемся кресле, он принял шляхетскую делегацию. Его сопровождал Мнишек. Делегаты проинформировали правителя об избранном маршалке сейма. Состояние Августа казалось довольно оптимистичным, и атмосфера встречи была, по их мнению, хорошим прогнозом для будущих заседаний. Такое настроение длилось недолго – в четверг, пятницу и субботу в Варшаве уже циркулировали слухи о критическом состоянии здоровья короля.
30 января его состояние стало настолько серьезным, что в Саксонском дворце было принято решение послать за исповедником – миссионером отцом Сен-Жерменом. Через некоторое время Сен-Жермен был допущен к королю, который, хотя и страдал от постоянной боли, не терял воли и рассудка. Всем лицам, присутствующим в королевских апартаментах, пришлось уйти, и только затем Август II начал свою исповедь. Согласно рассказу исповедника, он еще не чувствовал смертельной опасности, но подчинялся «воле и распоряжению Бога». Силы не позволили ему исповедаться без поддержки исповедника (эта исповедь была четвертой в его жизни). Разговор и исповедь длились около двух часов.
К 31 января гангрена распространилась на всю ногу. По свидетельствам очевидцев, король был не в состоянии самостоятельно встать на колени и принять причастие. Отец Сен-Жермен позаботился о том, чтобы все церемонии, связанные со спасением души Августа, были завершены, включая последнее помазание, заявление о том, что король прощает своих врагов и сам просит прощения, и, наконец, Святое причастие. В ночь с 1 на 2 февраля Август Сильный потерял сознание, затем ненадолго пришел в себя и около 5 часов утра скончался. В источниках нет ясного подтверждения распространенной информации о чрезвычайно болезненном и мучительном конце его земного путешествия, которое венчала знаменитая фраза «Вся моя жизнь была одним сплошным грехом». Напротив, во время исповеди король заметил: «Никогда не думал о том, чтобы навредить Польше, я всегда старался хранить Речь Посполитую и мир в ней» [193].
В 9 часов утра отец Сен-Жермен отслужил мессу в первой комнате королевских апартаментов. Там присутствовали маршалок Мнишек и под-канцлер Липски. Исповедник также огласил последнюю волю Августа II, который передавал все свои обязанности сыну и просил его сделать благочестивое пожертвование для бедных. Сен-Жермен заверил собравшихся, что король умер благочестиво, примирившись с Богом. Вероятно, после этой церемонии маршалок Мнишек отправился к архиепископу Гнезненскому Теодору Потоцкому, чтобы официально сообщить ему о смерти короля.
1 и 2 февраля тело короля находилось под охраной в Саксонском дворце. Лишь 2 февраля около 10 часов вечера по инициативе Мнишека его перевезли в Королевский замок. Эта церемония была закрытой. Неспешность доставки королевского тела в официальную резиденцию можно объяснить желанием сохранить в тайне его кончину как можно дольше, ведь Веттин умер при чрезвычайных обстоятельствах – во время работы сейма. Только 3 февраля, после перемещения тела Августа II в Королевский замок, заседания сейма были завершены, и депутаты посетили мертвого короля [194]. Прощание имело приватный характер, потому что тело еще не было готово для публичного представления. По сути,
