Видимо, они разделили мою судьбу. Если бы нашелся на них редактор, как Ник. Павл., они были достойны существовать. Как бы я был рад! По-пушкински: «без неприметного следа мне было б жалко мир оставить». Но я не теряю веры, что труд мой последний не вполне будет затерян и рано ли, поздно ли найдет продолжение. Меня глубоко тревожит твое молчание о дорогом мне Н. Пав-че, встреча с которым была самым большим событием моей умственной и душевной жизни. Он в моем сердце.
До свиданья, родная. До встречи в следующем письме. Передай Н. В., что я неизменен в теплом и душевном чувстве к ней. Будь же здорова, моя вечно любимая. Преданный тебе всем что ни есть, твой всегда Саня.
№ 345. А. И. Клибанов – М. Н. Горлиной
Воскресенье, 28.XI.48 г.,
Норильск
С новым годом, родные мои! Авось письмо мое придет к празднику. Невольно вспоминается наша новогодняя встреча в Ленинграде. Как мало умели ценить мы свое счастье. Оно состояло просто в том, что мы были вместе. Мудро сказал бесхитростный наш поэт: «И на этой на земле угрюмой, Счастлив тем, что я дышал и жил». Но прошлое в прошлом. Грустя о нем, полюбим будущее. Время предстоящей нашей встречи с приходом нового 1949 года сокращается, и, если не ошибаюсь в подсчетах, больше, чем на один год. Вы очень правильно пишете в своих письмах, что самое главное сохранить себя – физически и душевно. Я использую каждую возможность для этого. Взаимны ли мы? Еще раз, родные мои, берегите себя; с приходом нового года мы все неизбежно сделаемся на год старше, но не станем старее. Пусть новый год омолодит нас. У него есть секрет молодости. Обязательно выпейте за себя и меня по рюмке крепкого вина и сделайте это два раза: по московскому времени, а перед тем по красноярскому, т. е. с четырехчасовой разницей. Вообще, не унывайте. Не мешайте жизни брать то, что принадлежит ей по праву. Не ограничивайте себя ни в одном из ее проявлений. Если замкнетесь в своем несчастье – разобьете себя. Живите в жизни!
Тебя, родной Манек, я поздравляю с днем твоего рождения. Я его помню, конечно, и мысленно буду с тобой в одинокий твой праздник. Знаю, что твои друзья не оставят тебя в этот вечер одну, и прошу Марусеньку расцеловать тебя от души, как бы сделал я сам это.
Мне не хочется писать в этом письме о своих буднях. Смотрел меня один старый опытный врач и сказал, что обрадован результатами. Все медицинские нормы мной выдержаны. Конечно, речь идет не о нормах 20-летнего юноши, а о нормах 40-летнего мужчины. Моему организму столько лет, сколько мне самому. Мне только жаль, что и сердце у меня (физически) уже не сорокалетнее. Однако врач говорит, что после сыпняка 1943 г. и болезни 1936–41 гг. это почти что чудо. Самое главное то, что моя физическая основа вполне сохранила способность к возрождению. Пожалуй, что и хватит о своей персоне. Будьте же здоровы, любимые, поздравляю вас, поздравляю друзей с новым, светлым и молодым 1949 годом. Желаю бодрости, здоровья, счастья, больших успехов и маленьких удач. Подымаю в вашем родном мне обществе – моей семье, радостный тост: за светоносное время! Целую вас горячо и нежно. Ваш Саня.
Коинька, любимая, у меня есть какое-то предчувствие, что ты в своих работах в области медицины достигнешь в ближайшее время очень крупных завоеваний. Ты вполне созрела для них. Посвяти своим трудам все свои душевные силы, не забывая, впрочем, о здоровье. Жду твоих успехов и верю в них и радуюсь им заранее.
Люблю тебя, призываю на тебя благословляющую силу любви и надежды.
Всегда с тобой, всегда вместе! Саня.
№ 346. А. И. Клибанов – М. Н. Горлиной
Норильск, 18.XII.48 г.
Родные, я послал вам новогоднее письмо – не знаю, получили ли вы его. Если да, подтвердите. Если не получили, то примите мое запоздалое поздравление, пожелание здоровья, бодрости, выдержки, мои горячие поцелуи и разделите со мной чувство нашей близости и веру в свидание.
Как незаметно текут часы и какими прыжками скачет время – вот уже и половина века отжита: близится год последний!
Личная юность, как и юность века, разрушительна и эгоистична, живет для себя, пренебрегая окружающим. Но за штурмом следует созидание. Как раз с середины пути наступает жизнь для других, час жатвы. Как ни больно мне в нынешнем моем положении – я думаю о выношенных веком плодах – и мужество меня не покидает и не покинет.
И все же как ни перспективна раскрывающаяся эпоха созидания, мне бывает страшно тяжко, страшно и тяжко. Примиряет сознание того, что таков уравновешивающий закон душевной жизни: груз переживаний выпрямляет ее курс. Переживаемое – заслужено (в личном, не в гражданском смысле слова). Я утоляю им страдание, причиненное ошибками, заблуждениями, проступками, падениями. Случайна ли, ниспослана ли судьба, – это совсем безразлично. Каково бы ни было происхождение участи, важен единственно факт, что она заставляет самоуглубиться, чтобы выйти из самого себя очищенным и обогащенным.
Так продолжается мое давно уже начатое «путешествие к центру земли». Редки верстовые столбы, длинна дорога и конец пути отступает с каждым моим шагом вперед. Но важен проходимый отрезок.
Будем же верить в наши силы, родные. Я готовлю себя к свиданию, чтобы прийти к вам лучшим, чем вы меня оставили, чтобы вместе мы глубже и полнее, чем до сих пор, открывали и черпали радости жизни.
Саня.
№ 347. Н. В. Ельцина – А. И. Клибанову
Ленинград, 21.XII.48 г.
Мой любимый, мой родной, после двух месяцев отсутствия от тебя писем, наконец, пришло сегодня письмо от 11/XI. Если бы ты знал, как я переволновалась, как все падало из рук. Ты ведь помнишь, что даже тогда, когда ты жил в Москве и я знала, что ты здоров, сколько душевной энергии истрачивалось на разлуку. Представляешь, как мучителен для меня каждый день теперь. Последнюю неделю просто не жила. Сегодня ты снился мне – какое это было счастье, что хоть во сне мы были вместе. А вечером пришло письмо. Читаю и перечитываю каждую твою строчку. Родной мой, за все эти горькие месяцы без тебя – только один раз коснулось моей души что-то, что было твоим касанием – это была книга Достоевского «Идиот». Я не кончила еще ее, но читаю ее всю, как откровение, а
